— Заходим на траву первыми? — предложил мне Война. — Монах и Ирменгрет идут сзади. Чтоб прикрыть!

Я не возражал. Вдобавок обратился к магии вора. Под перчатками закололо кончики пальцев. Я моргнул и в следующий миг смотрел на лес ночным зрением. Тьма, что чернела за деревьями в полусотне шагов, отступила гораздо дальше. Как будто снова день без солнечных лучей с небом, полностью затянутым тучами, и вся действительность окрасилась серыми тонами. До отступившей границы мрака я видел все в мельчайших подробностях.

— Старик, — Бран обратился монаху, — хоть сейчас-то колдовать будешь?

— Если потребуется помощь, — со льдом в голосе ответил Велдон.

Я первым подошел к зеленой траве. Что-то внутри не позволяло сделать следующий шаг.

— Может, обойдем? — Бран поравнялся со мной.

— К черту! Устал как собака!

Я переступил невидимую границу. Готовый вскинуть саблю в любое мгновение, готовый к бою — но ничего не изменилось… Нет! Лес стал иным.

— Ты чувствуешь? — Я покосился на предвестника, который тоже шагнул на траву.

— Тепло. — Война выругался и довольно засопел, вдохнул воздух полной грудью. — Пахнет, как летом!

Война прав. Чертовски прав! Запах летнего леса, и тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков. Мы ступали по невысокой траве, с подозрением глядя по сторонам. Только все так же тихо и спокойно. Даже ветра нет, как и прохлады. Тут по-настоящему тепло.

Пройдя несколько футов, покрутились на месте, вслушиваясь в округу. Глядели по сторонам, выискивая угрозу.

— Никого, — произнес Бран, опуская шпагу.

— Никого и ничего, — согласился я.

Мы дали знак Ирме и Велдону, что опасности нет. Вместе углубились в странный островок прежнего леса. Вампир и монах, что еще держался за магию, были настороже дольше, чем я или Бран, но в конце концов и они сдались. Монах отпустил магию, а за ним и я. Смотрю на мир обычным взглядом.

— От эльфов тоже ничего нет, — задумчиво произнесла Ирма. — Ни памяти, ни призраков. Ни злости, ни жажды мести, ничего, что могло бы напомнить о них!

— Тем лучше. — Бран подошел к высоченному дубу, ветви которого широко раскинулись в стороны. — Не люблю, когда пытаются меня сожрать.

— И мы не враги этому лесу, — сказал я. — Сегодня обходимся без костра.

Никто не возражал. Все понимали, что деревья боятся огня. Мы чужаки, которых гостеприимно приняли, и мы не станем обижать хозяев. Не сговариваясь, разместились под дубом. Просто упали на траву. Я и Бран завернулись в плащи. Велдон лежал на спине, накрыв лицо капюшоном и сложив ладони в молитвенном жесте.

Ну его! Сказать бы, что негоже поминать людских богов под сенью эльфийских деревьев, но не хотелось даже рта открывать, а глаза закрылись сами собой.

— Покараулю, — голос Ирмы пробился сквозь накатывающий сон, — я не устала.

Я провалился в пропасть сна…

Проснулся. Помнил, где остановились на привал, и плохо понимал, что именно происходит со мной сейчас. Но почувствовал. Я знал!

Над нами нависла смертельная угроза!

Я… дерево? Как? Не ощущаю себя, но вижу со стороны. Молодое дерево недалеко от дуба с раскидистыми ветвями, которое растет буквально на глазах, пускает вглубь земли корни — и это я. Новое дерево эльфийского леса, что отвоевывает у Запустения утраченное. Нечасто к старому дубу заходят разумные души, но все они остаются здесь, отдавая свою плоть и кровь на преображение. Забыть себя прежнего и навсегда, навеки превратиться в новое дерево волшебной рощи, где всегда тепло и тихо, где всегда лето.

Рядом со мной три других новых деревца — Велдон, Бран и Ирменгрет.

— Кровь и песок!

Глаза открылись. Я был собой и лежал на плаще там же, где заснул, и часто-часто дышал неглубокими вдохами. В голове гудит, и плывет взор, а тело будто ватное, не мое. Не хочет меня слушаться.

— Проклятый пепел!

Брань помогла. Протрезвила. Я смог повернуть голову, чтоб узнать, что с моими компаньонами. Они здесь. Неподвижны, лежат на траве под ветвями большого дерева и как будто спят. Ирма тоже кажется уснувшей, но она же была на часах и уверяла, что не устала… Вампиры не устают.

Я заскрежетал зубами, зарычал, чтоб заставить себя пошевелиться. Дабы собственные руки и ноги послушались меня.

— Чтоб мне сдохнуть! — Я ругался, потому что это помогало.

Получилось перевернуться на бок, потом встать на четвереньки и, наконец, подняться. В голове прояснилось, но странная слабость не отпускала. Меня качнуло, и пред взором вновь четыре деревца, что только-только принялись в эльфийской роще. Это мы!

Заморгав глазами, я фыркнул и встряхнул головой, отгоняя прочь наваждение! Что со мной?

— Ирма! Бран!

Они не слышат меня.

— Велдон! — Я закричал.

Но инквизитор тоже не пошевелился.

Мне становится хуже, вновь качает. Если сейчас упаду, то уже не поднимусь. Тяжелеющие с каждым ударом сердца веки сомкнутся окончательно, и я растворюсь в тишине и покое, а душу отдам эльфийской роще. Стану новым деревом, каких вокруг десятки. Они когда-то тоже были душами смертных.

Я пытался злиться, но не получалось. Я засыпал, стоя на ногах, и отчаянно боролся со слабостью и сном, который скоро одолеет меня и превратит в дерево, и это не бред. Отнюдь не бред! Это реальность, изувеченная Запустением. Крохотный пятачок эльфийского леса сохранился. Вначале только один наполненный древней магией перворожденных дуб. Он начал свою борьбу, когда все прочее пало перед Запустением.

Дуб забирает души разумных существ, растворяя их в умиротворении, лишая посмертия, и вместо смертного появляется новое дерево. Я узрел себя и остальных не глазами, но чувствами, и смотрел не в сегодняшнее. Я видел, что будет завтра после восхода солнца — мы исчезнем, подарив себя жуткой роще вокруг большого дуба.

— Проклятье! Проклятье! — Я повторял раз за разом.

Мы почти повержены, но еще не пали окончательно… Упасть? На траве спокойно и мягко…

— Врешь! — Я закричал, обращаясь к безликому дубу. — Не получится ничего у тебя!

Выхватив из-за пояса охотничий нож, резанул себя по правой ладони. Боль и кровь, потекшая по запястью, изгнали из головы дурман, хотя тело все еще плохо подчиняется мне. Однако достаточно, чтоб доковылять до инквизитора, который ближе других. Я рухнул перед ним на колени и сделал порез на его ладони.

Монах дернулся, медленно открыл глаза.

— Гард? — чуть слышно произнес Томас Велдон. — Ты?.. Уходи. Мне хорошо, я дерево…

— Ты чертов паршивый церковник! — Я хлестко ударил его по лицу. — Очнись ты, урод!