Солдаты, которыми ока «окрестила» англичан, были скорее рыцарями – это название подходило больше, но, раз это был не турнир, значит солдаты, - думала она.

На некоторых были длинные сюрко – что-то вроде кафтана без рукавов, или туники. Подол его был разрезан на четыре части – это, скорее всего, чтобы не сковывать движений в бою. Под сюрко была кольчуга, и у некоторых она закрывала и руки.

Солдаты, что сидели у костров были без доспехов. Стеганый аскетон или гамбезон напоминали тонкую фуфайку. Кто-то лежал в серой свободной рубахе, под которой легко могла оказаться кольчуга. Армия короля Эдуарда была снабжена мечами и копьями, в отличие от шотландцев, что больше полагались на молоты, хоть и имели мечи.

– Эти тоже поедут с нами, – указав на крестьян, сказал капитан, и теперь у людей Уильяма не было шансов, чтобы узнать о скором нападении. Благо, Костя не вывалил всю информацию здесь, а просил везти его к главному. Значит, либо он не предатель вовсе, и оттягивает время, либо не очень умный трус, который хочет выслужиться перед командующим, а тем временем, дает отрядам шотландцев шанс.

Троих пленников бросили в телегу. Крестьяне сели не связанными в другую телегу, но о побеге не могло идти и речи – каждая сопровождалась десятью вооруженными рыцарями.

Везли их без особых пиитетов – лошадь подгоняли, чтобы как можно быстрее оказаться на месте. Таня несколько раз больно ударилась ребром. Кляп во рту, туго притянутый грязной веревкой позволял только мычать, страшно хотелось пить, тело с завязанными за спиной руками затекло. Глаза слезились от грязи и сырой травы, а еще, она сильно хотела в туалет.

На рассвете, чуть задремав, Таня проснулась от криков и резкой остановки. Она открыла глаза и оказалась прямо лицом к лицу с Уильямом. Он рассматривал ее, но злится он, или улыбается было не разобрать – кляп перетянувший нижнюю часть лица скрывал какую-либо мимику. Он медленно водил глазами, словно искал на ее лице что-то важное, что-то знакомое, но никак не находил.

Таня закрыла глаза, потом медленно помотала головой, стараясь дать понять ему, что очень сожалеет о содеянном. Когда она открыла глаза, он отвернулся от нее. Таня повернула голову и охнула бы, будь открыт рот – над ними возвышалась гигантская башня, которую окружала высокая стена, и судя по всему, там продолжалось строительство – угловые башни были разной высоты.

Увидеть старинный замок таким новым, только построенным – чудо, но, если бы сейчас было до этой радости… Таня рассматривала его, пытаясь отвлечься, вспоминая экскурсию в замок Ботвелл, что был перестроен уже несколько раз за века, но помнила экскурсию к раскопкам – тюремная башня, небольшая, но имеющая приличный подвал, не сохранилась в Танином времени, но находки археологов много рассказали о ней.

– Веди в донжон, командующий сам решит, что с ними делать, – на английском скомандовал кто-то, и их по одному вытащили из телеги. Таня успела посмотреть на Костю, но тот был как скала – ни одной эмоции не выражали его глаза. Он шел сам, хоть его и подталкивали для вида, он лишь поводил плечом. Если бы Таня не знала кто он, а сейчас открыв глаза, и такой дорогой ценой избавившись от розовых очков, понимала – обыкновенный мажор, вылезший на первых ставках благодаря деньгам и правильно подобранным людям, она приняла бы его за местного аристократа. Уильям шагал ровно, даже немного торопясь, высоко подняв голову голову.

Таня думала о сыновьях Бриды. Об Адаме и Лестере. «Будь ты не ладен, Уильям, зачем ты сказал мне о ней тогда? Чтобы я не совершила ошибки? Чтобы не предала этих мальчишек и их несчастную мать, коли на остальных мужчин мне плевать? Ты видел, как я наблюдала за ними тогда, там, пока они были еще дома?» - мысли скакали с одного на другое, и не хотелось думать о том, что Таня сама дура, ведь столько раз прощать предательство Кости, которое он умело вуалировал под ее недоверие к нему – большая глупость.

Она снова посмотрела на мужчину, которого любила когда-то всем сердцем, и поняла, что кроме ненависти и брезгливости не чувствует к нему больше ничего. Они стояли перед порогом главной башни посреди замка. Солдаты, перешептываясь, втолкнули в дверь Костю, а Таню и Уильяма неожиданно повели в сторону, к невысокой башенке на углу крепости. «В тюрьму» - пронеслось в Таниной голове. Она обернулась на Уильяма и впервые за все время что знала его, увидела страх в его глазах. Он понимал, что, если Костю допросят первым, у его отрядов, у Мюррея, и даже у Епископа не останется ни одного шанса.

В башне было сыро. Лестницы, что поднимались наверх, они пропустили, и подвели их к большой деревянной двери, окованной по углам толстым, но ржавым уже железом. Засов тоже был железный и крепкий – такой не сломать даже втроем. Двое солдат с трудом отодвинули его, пропуская вперед новых арестантов. Круглая лестница вниз, тридцать ступеней и еще одна дверь, не меньше первой. Но засов снаружи не был закрыт.

Солдаты тяжело постучали, и дверь открыл заспанный человек в гамбезоне, без лат, но с мечом. Перед ними был большой зал, по периметру которого были деревянные и железные клетки. Их втолкнули внутрь, мужчина, что открыл дверь недовольно огрызнулся:

– Тут уже все битком, куда их посадить? – от него разило кислым, но в момент, когда Таня спустилась по трем лестницам, поняла, что запах здесь не только от него – все помещение было пропитано запахом испражнений, пота, запахом страха и… Запахом смерти. Так пахло в морге, где она проходила недолгую, но все равно, практику. Там тоже был этот сладковатый, даже приторный запах, от которого желудок сводило, и горечь подходила к горлу. Таня тогда решила, что так пахнет смерть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – У меня трое лежат здесь вторые сутки, – словно поняв ее выражение лица, сказал сторож солдатам, что провожали их.

– Пойдешь с нами, а этих оставь здесь. Возьмешь людей, и вынесете, - недовольно и брезгливо зажав нос, сквозь зубы сказал один из тех, что привел новых пленников. – Дай им воду!

Мужик в гамбезоне бросил ковш в деревянное ведро, что стояло на колодце – ровно по центру этого помещения, если его так можно было назвать. Колодец – метра полтора от земли, каменное кольцо, над которым перекинута деревянная лага. На ней и была привязана веревка, на конце которой крепилось ведро. Здесь же стоял грубо срубленный из неотесанных досок стол и табурет. В углу у входа лежали тела, от которых шел запах гниения. Таня быстро отвернулась, боясь рассмотреть их лица – на секунду ей показалось, что куча шевелится.