Последующие недели слились в почти непрерывную череду разговоров и секса, прерывавшуюся лишь работой и сном. Работалось хорошо, продуктивнее обычного. Нейт написал эссе о коммодификации сознания и отправил ее в журнал, проявлявший интерес к такого рода темам. Но и часы за компьютером, и нечастые вечера в одиночестве, с пиццей и книгой, и футбол по выходным в парке воспринимались, как продолжения сна. Реальным было время, проведенное с Ханной и заполненное рассказами о жизни, воспоминаниями, обменом мнениями, сексом.

Нейт рассказал Ханне о своей книге, о том, как менялся замысел за те годы, что он работал над ней. Первоначальная задумка была такая: написать что-нибудь язвительно-обличающее о жизни в пригороде, поставив в центр сюжета иммигрантскую семью с единственным ребенком. Сыном. Именно ему, этому самому сыну, и надлежало стать главным действующим лицом, с уст которого будет изливаться сдобренная остроумием мудрость, и борьба которого – за девушек и популярность – пробудит в читателях симпатию и сочувствие. Но складываться по-настоящему роман начал лишь тогда, когда этот «несносный» тип ушел в сторону, уступив место родителям, их непростому, со скрытыми проблемами, браку и неуместными, но в определенном смысле верными реакциями на американскую жизнь. Ханна сказала, что подростком чувствовала себя недооцененной.

– Считается, что девочка из хорошей семьи среднего класса должна быть умной, но что под этим понимается? Красивый почерк, аккуратный шкафчик и вовремя выполненные домашние задания. От нее не ждут идей, не ждут глубоких мыслей.

Для Ханны писательство всегда было способом быть услышанной.

Как-то вечером они отправились на вечеринку к хорошей знакомой Нейта.

Франческа жила в Нижнем Истсайде и, едва увидев гостей, бросилась к Нейту и обняла:

– Я хочу познакомить тебя с моим другом Николасом.

Нейт спросил, помнит ли она Ханну.

– Ханна, точно. Так рада тебя видеть!..

Франческа снова повернулась к Нейту:

– Николас – твой большой поклонник. С нетерпением ждет твою книгу.

Франческа потащила его через комнату. Ханна осталась.

– Он большой человек в Канаде, – шепнула Франческа.

Николас оказался усатым здоровяком с незажженной сигаретой в губах. Они перебросились парой фраз, и Франческа тронула Нейта за плечо:

– Что бы ты хотел выпить?

Что-то в ее улыбке навело Нейта на мысль, что джин с тоником гостям разливает не она сама.

Модная писательница, Франческа была на несколько лет старше. Большой успех пришел к ней с первой книгой, написанной в юном возрасте. Потом дела пошли похуже, но ее уже знали. А она поставила целью – знать всех. Нейт в число «всех» попал лишь недавно. В те времена, когда он был всего лишь нуждающимся автором-фрилансером и подрабатывал пруфридингом[50], Франческа лишь удостаивала его вежливой улыбкой.

В те времена Нейта частенько приводили в смятение и даже пугали женщины – не только Франческа, но и многие другие, – чьи ножки, как двери эксклюзивного клуба, раскрывались только перед успешными мужчинами. Теперь, когда он оказался на другой стороне, та же самая тенденция угнетала его уже по другой причине. Было в голодном взгляде Франчески что-то такое, что сводило к нулю всю ее привлекательность.

– Не беспокойся, я знаю, где кухня. Приятно познакомиться, Николас.

Нейт не нашел Ханну в кухне, но в квартире было заднее окно, которое выходило на пожарную лестницу.

Вдоль крыши тянулась ниточка белых рождественских огней, подключенных к удлинителю в квартире. С одной стороны к дому Франчески подступало высокое, напоминающее крепость строение, с других – ряды приземистых зданий.

Ханна стояла у края крыши и разговаривала с Юджином Ву. Нейт подошел к ней и обнял за талию.

– Привет.

Ханна едва заметно покраснела и отстранилась, а Нейт вдруг понял, что это, наверно, первый с его стороны публичный жест признания их двоих парой. Большую часть времени они проводили вдвоем. Странно, что она скрытничает. Он чмокнул ее в лоб.

Ханна никак не отреагировала.

– Юджин говорит, что йога – это новый ориентализм. Хорошо, что я занимаюсь пилатесом.

На крыше соседнего здания включился кондиционер, и Нейту пришлось напрячь слух, чтобы понять, о чем говорит Ханна.

– Систему пилатес изобрел американец, – сказал Юджин. – В 1920-х.

Нейт удивленно уставился на него:

– А ты откуда это знаешь?

Юджин протянул руку:

– Посмотрите. Как думаете, почему я остаюсь таким худым?

Через минуту, когда Ханна отошла поговорить с подругой, с которой давно не виделась, Юджин, сложив на груди руки, повернулся к Нейту:

– Не знал, что ты с ней встречаешься.

Судя по тону, он и сам подбивал клинья к Ханне, но получил от ворот поворот. Юджин давно горел желанием познакомиться с какой-нибудь начитанной девушкой из литературных кругов, и симпатичная, умная, приятная во всех отношениях Ханна – сногсшибательная красотка, по его стандартам – была естественным объектом вожделения.

– Мы недавно начали.

– Хмм-м… Что ж, буфера у нее видные.

Хотел ли Юджин дать понять, что нисколько не завидует, или же просто, как говорится, плевал в его чашку, Нейт не знал. Юджин жил в состоянии постоянной агрессивности и считал своим долгом ущипнуть каждого, кому повезло больше. Его задевало, что Нейт учился в Гарварде, а теперь еще и продал книгу и вел себя так, словно деньги, девушки и писательская работа достались ему в придачу к диплому. В профессиональном отношении они долгое время шли наравне, пока несколько лет назад Нейт не начал заниматься рецензиями на постоянной основе, а потом еще и продал книгу. И все же Юджин был умен и гораздо более серьезен, чем многие из тех, кого Нейт знал. А еще – он не был только карьеристом.

– А что ты, Юджин? – спросил Нейт. – Встречаешься с кем-нибудь?

– Подумываю выйти в онлайн, – признался Юджин.

Удивленный, Нейт постарался сохранить по возможности нейтральное выражение, чтобы Юджин со всей его обидчивостью и вспыльчивостью не обнаружил чего-то, что счел бы насмешкой.

– Почему бы и не попробовать. Хуже не будет, верно?

Вернулась Ханна. Со стороны пожарной лестницы появился большой силуэт Джейсона. Секунду-другую Джейсон стоял, оглядываясь, потом тяжело двинулся по направлению к ним.

Когда, отвечая на признание Нейта, что он встречается с Ханной, Джейсон изрек избитое «что ж, похоже, симпатичная девчонка», внутри у Нейта все закипело – настолько банально это прозвучало, – а в голове запрыгала ненавистная семерка, которой Джейсон оценил Ханну. Он проклял себя за молчание, но тут же возненавидел еще больше, услышав, словно со стороны, собственный, прошитый ноткой отчаяния голос, перечисляющий достоинства Ханны: «Она – классная! Веселая! Умная!» Джейсон кивнул, не добавив ничего такого, за что Нейт мог бы зацепиться, однако же что-то в его улыбке вызвало ассоциацию с надменной, голубых кровей хозяйкой, снисходительно делающей вид, что не заметила допущенное гостем отступление от этикета.