Нейт попытался изобразить добродушие:

– Он только не говорит, что они с Джейсоном весь уик-энд доставали меня с этим вождением. Пришлось отбиваться.

Прежде чем обратиться к Каре, Марк укоризненно посмотрел на друга:

– Ты вел себя как эгоист. Я очень обиделся.

– И вот что еще, – вмешалась вдруг Кара. – По-моему, в грузовиках круиз-контроль все-таки есть. Я к тому, что на самолетах ведь есть, да? Автопилот? Почему бы ему и на грузовиках не быть?

– Логично! – Марк повернулся к Нейту. – Ну, что ты на это скажешь?

Нейт поднял руки:

– Есть или нет, я сдаюсь. Дурацкая была теория.

Настроение начало подниматься.

Кара отлучилась на минутку. Марк посмотрел на Нейта. Лицо его накрывала тень от навеса.

– Похоже, девочка запала на меня, но если ты… Я в том смысле, что ты был первый.

– Уступаю, – сказал Нейт, нисколько не кривя душой. Ему до сих пор было неудобно перед другом из-за стула. Хотя дело было не только в этом. – Нам и сказать-то друг другу особенно нечего.

Даже в сумерках он увидел, что Марк удивлен.

– Я бы ее трахнул, что бы она там ни говорила.

– Желаю удачи.

Нейт снова зашел в бар. В насыщенном пивными парами воздухе звонкими трелями рассыпался смех. Одежда липла к телу, настроение упало. Почему? Трудно сказать. Просто вечер вдруг показался пустым и скучным…

Бармен принес стакан. Нейт не стал растягивать удовольствие. Этот был то ли третьим, то ли четвертым – в голове зашумело. Он сразу же заказал еще один.

Утро принесло не самые приятные воспоминания.

Первое касалось Джины. Он помнил, как подошел к ней и положил руку на плечо. «Ну, какие будут предложения? И кто ты такая на самом деле?» Она рассмеялась, но попыталась отстраниться. Даже в пьяном тумане Нейт понимал, что выставляет себя клоуном, но никак не героем. Он отчетливо помнил, как, уходя, прошел мимо Кары. Она посмотрела на него с жалостью.

Четыре таблетки «адвила», большая кружка кофе со льдом – и через несколько часов он уже чувствовал себя гораздо лучше. Настолько, что после полудня позвонил Ханне.

– Ну… – протянула она, когда он попросил ее назначить другую дату взамен отмененного свидания. – Эта неделя у меня не самая лучшая.

Нейт притворился, будто ничего не заметил, и бодро предложил следующую неделю. Ханна сказала, что на следующей неделе свободного времени у нее тоже нет, но проскользнувшая в ее тоне смешливая нотка придала ему уверенности.

– Как насчет кофе в десять утра во вторник? На десять утра у тебя ведь ничего не назначено? Вряд ли ты будешь работать или заниматься чем-то еще… извини, я ничего такого в виду не имею. У меня, кстати, работы сейчас тоже нет.

В конце концов, она сдалась и сказала, что, может быть, и отыщет свободный вечерок.

Когда Нейт добрался до Брайант-парка, Ханна уже сидела за столиком летнего кафе, листая какую-то книжку. Волосы ее, подсвеченные солнцем, падали вперед, закрывая лицо с обеих сторон. Он подошел, и она оторвалась от книги, подняла голову и встала. Легкий металлический стул покачнулся.

– Привет.

Они улыбнулись друг другу – Нейт отчего-то нервно.

– Я принес тебе кое-что.

Он вытащил из заднего кармана книжку, «Путешествие с тетушкой» Грэма Грина, положил на стол и подтолкнул к ней:

– У тебя ведь ее нет, – сказал он, глядя на книгу, но не на Ханну.

– О! Как мило. Спасибо.

До начала концерта, послушать который они пришли, оставалось еще несколько минут, но парк жил обычной жизнью. За широкой лужайкой кружилась карусель, слева разместилась палатка пекаря. Неподалеку, на травке, играли дети лет шести-семи…

– Посмотрите! – пискнула девчушка-азиатка с косичками и в белом платьице, обращаясь к двум светловолосым мальчуганам-близнецам. В следующий момент она прыгнула со стула, и ее юбка взметнулась парашютом. Мальчишки даже не стали притворяться, что им интересно. Они уже умчались прочь, и девочка побежала за ними:

– Подождите!

В 1980-х социолог Уильям Уайт писал, что самые гнусные торговцы наркотиками промышляют именно в этом парке. Нейт рассказал об этом Ханне, и она рассмеялась:

– Ты писал что-нибудь о нем? Помнится, я что-то такое читала. Интересно.

Приятный сюрприз. Та заметка, о материализме нынешнего века, нравилась и ему самому.

Музыканты заиграли, и Ханна повернулась к оркестру. Сходить на этот бесплатный концерт предложила именно она.

– Они будут исполнять поздние квартеты Бетховена, это чудесно!

Нейт к такого рода представлениям относился с прохладцей. Увлечение ньюйоркцев, представителей верхнего среднего класса, высокой культурой, предлагаемой в городских парках, изрядно его раздражало. Какое лицемерие, какое самодовольство! Как будто какие-то паршивые концертики компенсируют системное экономическое неравенство.

– Охо-хо, – вздохнула Ханна. – Ты говоришь почти то же самое, что и мещане, не видящие никакой пользы в искусстве, разве нет?

Возразить было нечего, и он промолчал.

Музыка смолкла. Нейт уже почти начал хлопать, но вовремя спохватился, сообразив, что это только конец первой части. Ханна шепнула, что следующая пьеса будет медленнее. Нейт многозначительно кивнул и, когда музыканты снова заиграли, закрыл глаза и постарался не отвлекаться. Ханна говорила, что эти квартеты – своего рода мостик между классическим и романтическим периодом творчества композитора. Интересно. Вот только перекладины металлической спинки стула врезались в спину. Наверно, дизайнеры этой мебели в далеких 1980-х нарочно делали так, чтобы сбытчики «травки» не слишком уж тут расслаблялись…

Нейт обдумывал замечания редактора, предложившего исправить кое-что в каталоге его книги, когда люди вдруг зааплодировали. Встрепенувшись, он тоже старательно захлопал.

Но произвести должное впечатление не получилось.

– Я так понимаю, ты не большой любитель классики? – осведомилась Ханна.

Нейт опустил руки.

– Ребенком я учился играть на пианино. Наверно, это не мое.

На выходе из парка их подхватил излившийся из офисной башни людской поток. Кейсы били по бедрам, звонили сотовые. За входом в метро толпа поредела. Они повернули на запад, в сторону заходящего солнца.

Ханна поведала, что в колледже играла на виолончели, и спросила, какая музыка нравится ему.

– Сказать по правде, в музыке я полный болван. Обычно мне нравится то, что нравится другим, – он чуть застенчиво взглянул на нее. – Мне понравилось то, что ты в прошлый раз играла у себя дома.

Ханна повернулась к нему, заслонившись ладошкой от солнца.