– А как же теперь с выставкой? – перебил капитан. – Отбой?

– Пока неизвестно… – сник Иван. – Бедный Мишка! Хороший человек был, таких теперь мало. Я учил его фотографировать… Он, между прочим, называл меня гуру. Дотошный, все выспросит… Щелкал все, что видел, потом обсуждали. Ракурс, свет, композиция… то, се. – Он помолчал. – А вы уже нашли ту женщину? Лично я думаю, никакой женщины не было, он бы сказал. Миша любил жену, он даже запил после ее смерти, потом опомнился. Это же в голове не укладывается! – воскликнул он. – Какой-то рок! Страшная смерть Миши… наложить на себя руки! А Лида! Ужас! И главное, где? В музее! Почему в музее? С этими куклами? Мы с Владой прошли все по минутам, перебрали всех, кого вспомнили… Ну, были парень с девушкой, потом женщина, потом два иностранца, потом группа человек пять… И Миша и Лидия хорошие люди, мои друзья, никаких видимых причин… Ничего не понимаю! Прямо на глазах! Между прочим, Мирона слепил Мишу в виде алхимика. Не шедевр, но впечатляет. А Лиду… около ведьмы Саломеи… – Иван не смог выговорить «убили». – Это что? – Он смотрел на них выпученными глазами. – Знак? Мистика? – Не дождавшись ответа, продолжил: – Дьявольщина какая-то, честное слово! Между прочим, я стараюсь на нее не смотреть, прямо мурашки по шкуре… Уму непостижимо, как ему это удается!

Федор и капитан молчали. Капитан слушал, Федор смотрел в стол, думая о своем. Иван все говорил и говорил, размахивая руками, и капитан чувствовал, что от мельтешения рук его начинает клонить в сон. Он поглядывал на Федора, его подмывало спросить, насколько серьезно он относился к этой девушке, что их связывало, и вообще. Но при Иване не спросишь, принесла же нелегкая этого… певца свалок. Можно, правда, спросить про скульптора, Мирону, они кажется дружат… Странно, Кротов был его спонсором, он слепил его в виде алхимика… Лидию убили в музее, по его словам, он раньше никогда ее не видел. Что за странные пересечения этих… Как это сказала Влада? Мертвяков! Странные пересечения мертвяков. Очень выразительное словцо. Фольклорное, как говорит Федор. Совсем скис философ… угораздило же! Идиотская ситуация. И ведьма! А она тут каким боком?

– Что за человек Мирона? – спросил вдруг капитан.

Иван, перебитый на полуслове, замолчал, уставившись на Колю.

– Гений, – сказал после паузы. – Талант от бога. Вернее, от дьявола. Хотел лепить меня, но я руками и ногами, его куклы как проклятие, никогда не знаешь! Вот и Мишка тоже…

– Подожди, – опешил капитан, – что значит проклятие? В каком смысле?

– Конечно, проклятие. А чего Мишка ни с того ни с сего наложил на себя руки? Сам, думаешь? По своей воле? Нет! – Иван помотал пальцем перед носом капитана. – Не тот человек, чтобы сам! Они высасывают из человека соки.

– Кто?

– Да эти чертовы куклы! – заорал Иван. – Неужели вы до сих пор не врубились?

Митрич встрепенулся от вопля Ивана и снова поспешил к ним с тележкой.

– Откуда он взялся?

– Черт его знает! Появился три года назад, привез фотки и рисунки, сунулся к мэру, уболтал и получил помещение. За этот дом драка шла, а он с ходу! Откуда? Из пре-ис-под-ней! И пошло-поехало. Сотворил всех известных горожан, включая мэра, балерину, Костика Рахова, мир праху его.

– Рахов? – наморщил лоб капитан. – Гонщик?

– Ну! Как живой. Знал его?

– Пересекались. Его машина сбила…

– Год назад, я Феде рассказывал. Дело закрыли?

– Нет, по-моему.

– А толку? Если за год не нашли, теперь хрен найдете. Жаль, стоящий мужик был, железный.

– Он тоже в музее?

– Я же говорю, как живой. Прямо жуть берет, смотрит на тебя и вроде улыбается. Мирона, между прочим, к Феде присматривается, я так и сказал, он на тебя глаз положил. Но лично я, если честно, не советую. У него плохая аура.

– Иван, где офис Кротова? – вдруг спросил Федор, поднимаясь.

– Федя, ты куда?

– Мне нужно закончить статью. Так где офис?

– В Мегацентре, второй этаж, а что?

– На всякий случай. Митрич, будь здоров.

– Уже уходишь? – растерялся Митрич. – До свидания, Федя.

Они смотрели ему вслед. Федор, стремительно шагая, пересекал полутемный зал. Спустя миг он исчез.

– Переживает, – сказал Иван. – Ему не позавидуешь. Бывают же дурацкие ситуации в жизни! Врагу не пожелаешь! А зачем ему Мишин офис?

– Ты о чем? – спросил капитан.

– Ну как же… – Иван даже рот открыл от удивления. – Ты что, ничего не знаешь? Они же встречались! Влада говорит, Лида сама не своя была! Удрала от него рано утром, что-то у них там произошло, не хотела его больше видеть. Она ее еле уговорила. Она плакала, ничего не ела, даже кофе не хотела. Бледная была, страшная… Влада говорит, лучше бы не трогать ее, не тащить в музей, дура я, может, осталась бы жива. – Иван скорбно покачал головой. – Только имей в виду, капитан, я тебе ничего не говорил! Я Федю люблю, он мне как брат. Между нами, я думаю, она влюбилась в него! Да они все вокруг него так и вьются, даже Влада! Выспрашивала, что за человек, женат, не женат, да почему, бабник или наоборот. А та просто поехала мозгами. Он с ней переспал, но лично я думаю, что дал понять – спать будет, а жениться извини подвинься. Философы не созданы для семейной жизни, сколько раз, помню, он повторял, кредо такое. Ну и правильно! От них только неприятности. Знаем, проходили. Шаг в сторону – пуля в затылок. Погулять всегда пожалуйста, а дальше фиг вам! Влада нормальная девчонка, живет с братом, парню семнадцать, а на самом деле дитя. Увидел меня, улыбается, смеется, тянется. Не соображает ничего, не говорит… ужас! Любимая игрушка плюшевая сова. Любит мультики и еще рисовать. Причем не столько формы, он их не понимает, а торчит на цвете, пятна разноцветные, самые дикие сочетания, без смысла, но не оторваться, поверишь? Это я тебе как художник. Сижу, рассматриваю, а он меня по плечу гладит и смеется. Влада говорит, он любит гостей, к ним мало ходят. Она как воробей по жизни, прыгает, смеется. Другая бы… не знаю! Повесилась! А она умеет радоваться, не унывает. У него аутизм под вопросом, не знают они, что за хворь. Да какая разница? И так видно, что ку-ку. – Он помолчал, потом добавил: – Точно, втюрилась! А что? Федор наш красавчик, вон Мирона запал, уставился, чуть руками не потрогал!

Иван вопросительно смотрел на капитана, тот кашлянул значительно, но промолчал. Крыть было нечем, да и не тот человек, чтобы откровенничать – трепло и любопытная варвара. Голова у капитана шла кругом от болтовни фотографа, и он пожалел, что ушел Федор.

– Еще по пивку? – спросил разочарованный Иван, и Коля кивнул.

Пани Катаржина Гучкова после гипертонического криза была едва жива. Похудевшая, постаревшая, она лежала в своем номере, уставившись в потолок. Горничная Света носила ей еду, гостиничная медсестра приходила померить давление.