— Ошибся, — коротко бросил собеседник. — Их здесь больше. Со мной всегда ходят десять человек. А что касаемо денег, то тут ты прав. С чего бы еще ты мне нравился? Короче, земляк, завтра в пять часов вечера ты мне заплатишь в этом ресторане, за этим столиком пять тысяч. Долларов, разумеется. В семь часов за этот же столик к тебе подсядет человек. С ним и потолкуешь. Дальше не мои дела.

— А если ты меня кинешь?

— А если ты меня кинешь? Подсядет ко мне какой-нибудь корефан Морика и начнет передо мной ушами прядать.

— Меня зовут Моисей. Я уже давно не кидаю дедушек, не писающих в штаны перед такой крутизной. Возраст не тот. — Мужчина встал и ушел на свое место.

Через минуту он уже как ни в чем не бывало разговаривал с приятелями за своим столиком, пил «Хеннесси» и больше ни разу не посмотрел в сторону Шостака.

«Что я теряю? — подумал врач. — Только пять штук баксов. Что выигрываю? Дело».

Зайдя в номер с ноутбуком под мышкой, он скинул куртку и сразу же приступил к делу. Шостак открыл свою программу и ввел пароли на все файлы. До двенадцати часов он сидел перед узким монитором, щелкал клавишами, думал, исправлял, вводил новые данные.

Мозг должен работать. Он придерживался этого правила неукоснительно. Если невозможно сделать больше, то нужно управиться с тем, что под силу сейчас. Мозг, как и руки, должен трудиться, создавать новое, изменять и усовершенствовать старое.

Половина пятого. Шостак подошел к зеркалу и посмотрел на свое обнаженное тело. Крепкое и загорелое, оно могло дать сто очков вперед любому тридцатилетнему мужику. Силы еще остались.

Последние двадцать минут он потратил на душ и одевание. Шостак был за нужным столиком ровно за две минуты до срока, указанного Моисеем.

Тот тоже не заставил себя ждать, что вселило в Шостака некоторую уверенность в благополучном исходе мероприятия.

— Принес?

Врач придвинул к нему, севшему рядом, газетный сверток.

Моисей вложил пакет во внутренний карман пиджака и так же коротко бросил:

— Жди.

Шостаку пришлось потерпеть всего несколько минут, исходя из чего ему нетрудно было догадаться, что это время ушло на проверку содержимого свертка. Нужный ему человек уже находился в ресторане. Мужчина лет тридцати пяти вышел откуда-то из-за спины врача и, не сводя глаз с его лица, аккуратно сел на то место, которое еще несколько минут назад занимал Моисей. В отличие от своего предшественника, он был добродушен и разговорчив. Очевидно, это въевшаяся черта характера всех продажных личностей, ибо главное в их деле — заинтересовать, чтобы заплатили.

— Здравствуйте, — поприветствовал он Шостака. — Моисей сказал, что вы меня искали.

— Не конкретно вас, а человека, способного помочь мне на выгодных для обеих сторон условиях.

— И что же это за условия, если не секрет?

— Какой уж тут секрет. Для начала я хочу посмотреть на ваше служебное удостоверение.

— Может быть, тогда лучше перейдем в не столь людное место?

Они поднялись в номер к Шостаку. Пока шли через зал, врач отметил, что за ними наблюдают. Он не видел этих людей, но чувствовал взгляды.

«Старший оперуполномоченный уголовного розыска, капитан полиции Ожегов Олег Вадимович», — прочитал Шостак, изучая сквозь очки внутренности служебного удостоверения. — Ну что ж, а я — Ежов Вратислав Петрович. Вот теперь — здравствуйте.

У него в номере оставалось еще немного кофе в маленькой стеклянной банке, поэтому он на правах хозяина стал готовить напиток, попутно разъясняя Ожегову суть дела. Доктор старался быть осторожным, однако вскоре понял, что это мера излишняя. Оставалось загадкой только то, из каких соображений Ожегов ему решил помогать.

Как опытный психиатр Шостак достаточно хорошо знал суть человеческой натуры. Сейчас, конечно же, заключался контракт. Цель каждого такого соглашения — извлечение максимальной выгоды для каждой из сторон. Однако Шостака насторожило, что Ожегов не начинал разговора о деньгах. Что им двигало? Маниакальная тяга к предательству? Возможно. Желание приобщиться к миру крутых персон? Глупо…

Вскоре Ожегов сам снял напряжение с души врача.

— Понимаете, Вратислав Петрович, — нисколько не смущаясь, стал пояснять капитан, — дело, в котором вы просите помочь, очень хлопотное и опасное для меня. Оно требует определенных материальных затрат…

— Если бы это дело было простым, то вы вряд ли понадобились бы мне, — перебил его Шостак — А что касается затрат и вознаграждений…

Врач специально употребил множественное число вместо единственного. Дополнительные стимулы порождают большее усердие.

— Можете не сомневаться в их значимости. Вы получите то, что желаете. Сколько вы хотите сейчас, предварительно согласившись мне помочь?

Шостак стоял спиной к Ожегову и протирал стаканы. Элементарная проверка на вшивость. Деловой человек сейчас должен отказаться от денег. Такой не возьмет ни копейки до тех пор, пока не выполнит хотя бы часть задуманного.

Рвач и пустобрех начнет торговаться и предлагать Шостаку самому назначить аванс, которого он еще не заслуживает. Такой делец станет говорить, что не все деньги возьмет себе, а только часть. Мол, тот человек, с которым он будет решать вопрос, деньги требует сразу, поэтому нужно столько-то.

Если это произойдет, Шостак сейчас даст ему сто долларов и забудет про него. Это лажа, а не канал. Свой мент на уровне продажного гаишника, торчащего на КПП. Толку от таких людей — ноль. Шостак не ставил на чужих лошадей, даже на свою, только на себя.

Закончив протирать стаканы, он был уже готов сунуть руку в карман за сотенной, но Ожегов заставил его обернуться, заявив:

— А я вам скажу, когда деньги будут мне нужны. За квартиру у меня, слава богу, уплочено, за телефон — тоже.

Он так и сказал: «уплочено». Шостак улыбнулся одними уголками губ.

— Ваше право.

— А почему вы решили, что Никитин приедет в Заболоцк? В России очень много других городов. Вероятность его появления именно здесь — один к миллиарду.

Вот чего-чего, а раскрывать тайну превращения Шостака в Заградского врач не собирался. Он вообще мало что сообщил Ожегову. Задача была простой. Если Никитин появляется в Заболоцке, то Шостак должен знать об этом если не первым, то вторым после Ожегова. Кроме того, Шостак должен владеть ситуацией внутри РОВД относительно всех мероприятий, направленных на подрыв его безопасности. Все.

Понятно, что такой объем информации должен был породить у Ожегова массу вопросов, поэтому Шостак решил сразу поставить все точки над «i».

— Олег Вадимович, я сказал вам все, что мог. Этого вполне достаточно, чтобы вы работали. Вам незачем знать тонкости, о которых вас потом могут спросить. Моя безопасность будет под угрозой. Жизнь, она штука такая сложная. Сегодня я вам плачу, завтра — вы мне. Надо ли все усложнять?