Знакомство состоялось, когда Игорь Николаевич еще был отчаянным комбатом, – судьба преподнесла ему тогда жуткое гнилое испытание неподалеку от селения Улус-Керт. По агентурным каналам была получена оперативная информация о том, что неподалеку от населенного пункта развернут мобильный мини-завод по производству самодельных боеприпасов. Более того, часто беспомощная радиотехническая разведка якобы неожиданно проявила свои скрытые таланты и запеленговала радиотелефон одного из полевых командиров, и из переговоров следовало, что внушительная группировка приближалась к этому месту со стороны чеченской косточки – Урус-Мартана. После нескольких оперативных совещаний было принято решение при помощи небольшой поисково-штурмовой группы нанести упреждающий удар по заводу, уничтожить его и сырье, а при возможности, если удастся, установить точные координаты приближающейся группировки, скоординировать нанесение по ней массированного удара с воздуха. Но изюминка состояла в том, что на самом деле никто не был уверен, что противник еще не достиг места предполагаемого производства. А майор Дидусь, кроме того, хорошо знал, что никто не мог поручиться и за абсолютную достоверность полученных агентурным путем сведений. Жизнь на войне научила его, что нужно во всем сомневаться, когда имеешь дело с чеченцами. Но еще меньше уверенности, когда тебе что-то обещают свои. Он хорошо осознавал, что уничтожение такого объекта может превратиться в жирный плюс и для него, и для его начальников. Особенно, если на той сатанинской мануфактуре лишь охрана да доморощенные умельцы. А может, и погубить всех сразу, потому что отслеживание перемещения чеченских отрядов – дело крайне неблагодарное: они то растворяются в горах, то неожиданно фантастическим образом собираются в атакующий кулак, то выжидают, схоронившись в бесчисленных складках гор.

К тому же, это был один из тех редких случаев, когда командир не вызывал должного доверия комбата. Майор Дидусь очень хорошо знал предназначение и последствия подобных размытых задач. Если старший начальник приказывает тебе «наделать шуму и навести переполох», а потом невзначай прибавляет, чтобы взял побольше боеприпасов, это может означать одно из двух: либо начальник абсолютно некомпетентен, дурак дураком, как говорят в армии, либо дело слишком серьезное и деликатное. Такое, что точно не все вернутся назад. А замкомандира полка подполковник Шинкаренко в этом отношении его смущал основательно. Одновременно и своей явной тупостью, заметно превышающей даже армейскую норму, и невероятной, невообразимой, какой-то звериной хитростью. Этот и черта проведет, говорили о нем офицеры. Восемь месяцев тому назад, когда Шинкаренко был назначен командиром войсковой маневренной группы, ропот в офицерской среде достиг такой силы, что несколько офицеров отказались воевать под его руководством. Шинкаренко без лишнего шума заменили. Но к следующей ротации он как ни в чем не бывало выплыл снова в роли потенциального командира оперативной группы, и майор Дидусь, и комбаты Лапов и Анастасии, сцепив зубы, промолчали. Теперь он жалел об этом. Потому что командир из Шинкаренко оказался никакой. Блеклая, картонная личность, неспособная принимать толковые решения и тем более добиваться их выполнения. Он и в полку-то нередко ставил задачи от третьего лица: «Командир приказал», «Это требует командир полка», «Кэп распорядился». А на войне и вовсе был просто посредником между непреклонным голосом старшего начальника, улавливаемым по радиостанции, и суровыми мужиками-комбатами, которые вполне могли ответить отборной бранью в ответ на халтуру. Но кто-то могучий из тени столичного штаба крепко тянул этого подполковника вверх, потому приходилось с ним мириться.

Что ж, все нагло врут. И те, кто научился врать всем – и подчиненным, и начальникам, – имеют наибольший успех на службе. Феерический карьерный рост. Но вот он так не может, не научился. Да и черт с ними! Побольше взять боеприпасов… Это сколько – полтора боекомплекта, два?

Игорь Николаевич стоял уже возле своей пропахшей едким дымом палатки.

– Товарищ майор, офицеры собраны, ждут постановки боевой задачи.

Майор упругой походкой подошел к небольшому строю, привычно дернул плечами, расправив их, и ощутил такой же привычный прилив уверенности и бодрости… Подчиненные не обязательно должны знать, что накипело на душе у их командира.

На рассвете следующего дня с довольно тяжелым сердцем майор собрал сорок три человека, из которых девять были офицерами его батальона. В труднодоступный горный район их должны были доставить три «вертушки» – транспортно-боевые вертолеты. Тут-то и познакомился Игорь Николаевич с Вишневским, который лично командовал вертолетной группой. Он хорошо помнил омерзительно промозглый рассвет, зловещее одеяние гор, сотканные из тумана саваны и замерзшие, уже приготовившиеся опасть осенние листья, застывшие в непроницаемом безмолвии. Холодная осенняя дрожь легкими разрядами пробивала у него где-то между лопаток, когда он приказал участникам операции выбросить из рюкзаков сухой паек и заполнить место дополнительными боеприпасами и гранатами, причем к гранатам присоединить запалы. К нему тихо подошел замполит.

– Николаич, а мы… вообще вернемся? – испуганным шепотом спросил капитан. Зрачки у него были как у проститутки, которой закапали беладонны, но только возбуждение в них было иного порядка – смесь смертельного ужаса и безысходности.

– Это вряд ли… Хотя все может быть, мы ж зубастые, – очень серьезно и без тени улыбки ответил он. Шутка вышла мрачной и натуральной, отчего замполит поежился, втянул тонкую шею в плечи, как будто старался спрятаться.

– Боже мой, Боже мой, когда ж этот ад закончится, за что ж нас так… – шепотом запричитал капитан, возведя глаза к бездонному, бесконечному небу.

Игорь Николаевич только посмотрел на офицера пристальным и печальным взглядом. «Как же все трясутся, когда возникает перспектива подпортить пушистую шкурку», – подумал он про себя, затем повернулся к поодаль копошащимся солдатам и офицерам для короткой, отрывистой команды. Круговым движением расправил плечи, и вышло уже ритуально. Подчиненные уже привыкли: после этого символического движения тела все второстепенное отбрасывается к чертям собачьим, начинается мужская работа без оглядки и без раздумий.

– Построение на погрузку через пять минут!

Через минуту-полторы замполит опять незаметно, по-шакальи подскочил к нему из-за спины.

– Николаич, может, что придумать можно?

«Да ты не уймешься, хороняка», – почему-то вспомнились Игорю Николаевичу слова из веселой комедии Гайдая про царя Ивана Васильевича. И он с сардонической усмешкой подумал, какой эффект они произвели бы на этого молодого человека, застрявшего в своем развитии между юношей и мужчиной. Но это было бы слишком жестоко и явно непедагогично, потому Игорь Николаевич, приблизив голову к уху офицера, сказал тихонько:

– Вот ты и придумай. Ты ж в училище изучал психологические хитрости…

Уже перед тем, как в вертолеты забралась почти вся группа, а сам он с офицерами приближался к вертолету, Игорь Николаевич вдруг резко повернулся к замполиту.

– Капитан Игольцев!

Замполит вздрогнул от непривычно официального, холодного обращения.