– Мне очень жаль, если я пробыл там слишком долго, – сказал он. – Вы можете сказать мне, где Макрей?

– По-моему, он пошел с Джонсом на пляж ловить рыбу, – сказал Хьюз. – Да, – добавил он, – вот они. – И он указал на две фигуры, которые как раз в этот момент исчезли за краем утеса в полумиле от него.

Профессор поблагодарил лейтенанта, и тот, поймав на мгновение его взгляд при прощании, снова испытал странное чувство и невольно вздрогнул. Что бы ни было еще в этом спокойном, но умиротворяющем взгляде, Хьюзу показалось, что Радж не только слышит слова, но и читает самые сокровенные мысли.

Молодой человек подошел к сигнальному столу, чтобы послать сообщение другой станции, а Стэнли вышел на улицу и медленно зашагал по его неровной, каменистой поверхности, позволив своему взгляду блуждать по острову. Яркая голубизна неба над головой, казалось, вызывала у него восхищение. А потом он ускорил шаг и направился к тому краю утеса, где исчезли двое мужчин.

Обменявшись сигналами с другими станциями и узнав, что от него больше ничего не требуется, Хьюз вышел из комнаты и, взяв книгу, сел на свое обычное место, чтобы быть в пределах слышимости сигнала вызова в то время, пока он был на дежурстве. Вскоре он начал задремывать.

Две фигуры, которые Хьюз видел исчезающими вдали и которые, как он сообщил профессору Раджу, были Джонсом и Макреем, на самом деле были Джонсом и слугой. Не оправившийся от вчерашней встряски Алан не испытывал ни малейшего желания присоединиться к Джонсу и предпочел спокойно отдыхать в своей кровати, где почти сразу же и заснул.

В конце концов он встал, явно не совсем проснувшись, и прошел мимо спящего Хьюза. Тихо и медленно он вошел в сигнальную комнату и направился прямо к прибору.

КОГДА ПРОФЕССОР РАДЖ – который на самом деле не был профессором Раджем – подошел к краю утеса и посмотрел вниз на море и пляж, он никого не увидел. Было очевидно, что двое мужчин обошли вокруг скалы по кромке воды. В какую бы сторону они ни пошли, оба в любом случае должны были почти сразу скрыться из виду за изгибающейся скалой. Оставалось понять, какую же сторону они выбрали, и поскольку отсутствие следов на песке не давало профессору определить это, он быстро повернул направо. Но сначала оглядел остров, как бы желая убедиться, что никто из отправившихся на рыбалку людей не возвращается на станцию.

Теперь он двигался гораздо быстрее, как будто был недоволен своим положением. Пройдя немного и не увидев никаких признаков тех, кого он искал, Радж повернулся, но не для того, чтобы вернуться назад, а чтобы быстро взобраться на утес в том месте, где он уже был. Оттуда он снова оглядел остров и явно решил, что ни один из рыболовов не должен вернуться на станцию без его ведома. Никого не видя, он быстро перешел на другую сторону утеса, не спускаясь с него, и, взглянув на скалу, сразу же заметил двух молодых людей. После этого он позвал Макрея.

Услышав зов, Джонс поднял голову, увидел профессора и, предположив, что тот близорук, ответил:

– Мистера Макрея нет с нами, сэр. Мы оставили его на станции.

Фигура наверху мгновенно исчезла, и если бы Джонс мог видеть ее с края утеса, он был бы поражен, увидев дородного ученого, торопящегося к зданию станции, где его никто не ждал. В открытую дверь сигнальной комнаты Радж увидел нечто такое, что, казалось, еще больше придало ему сил – кто-то сидел за сигнальным столом, а Хьюз занял стул снаружи.

Лейтенант Хьюз оторвался от книги, услышав быстрые шаги, и увидел быстро приближающуюся фигуру. Нечто странное, что он еще раньше заметил в устремленных на него глазах, теперь было уже не просто предположением. Если раньше не был уверен, увидел ли он что-то на самом деле или это была игра его воображения, то теперь глаза профессора словно вспыхнули светом, и лейтенант в буквальном смысле съежился на своем стуле, когда тот проходил мимо.

– Будьте бессильны подняться, пока я не дам вам разрешения! – приказал ему Радж.

При звуке этих слов и при ужасном взгляде ученого вся сила и воля, казалось, вытекли из Хьюза. Он обнаружил, что не может даже заставить себя встать со своего места.

А профессор, тем временем, уже вошел в сигнальную комнату. Он пересек ее и подошел к креслу связиста. Макрей в этот момент снимал головной убор, и при виде этого Стэнли замер, а Алан поднялся со стула, положив шлем на место, после чего он, двигаясь совсем не так, как обычно двигался оператор, быстро, гибко и энергично развернулся.

– Иди сюда, – сказал он, указывая на стул, с которого только что поднялся, и произнося это звенящим ровным тоном уверенного приказа.

Стоящий перед ним человек не двигался. Он поднял голову, и их взгляды встретились.

В ТОТ ЖЕ миг, когда марсианин узнал в профессоре своего неожиданно оказавшегося на Земле врага, только физическое состязание могло решить исход поединка, в голове у него сложился план. Он должен был измотать своего противника в бою, нейтрализовать его значительно превосходящую силу в непрерывной борьбе. Это было возможно, так как венерианец в теле пожилого профессора уже задыхался от бега, а на стороне марсианина были молодость и ловкость тела Алана.

Житель Марса рванулся вперед, но тут же был сбит с ног. Едва коснувшись земли, он с упругостью пантеры снова вскочил на ноги и атаковал противника. В последовавшей за этим яростной схватке не было ни паузы, ни передышки. Это был бой на поражение.

Тела метались взад и вперед. Стулья и все, что попадалось им на пути, были отброшены в сторону и разбиты. Бунгало содрогнулось от ударов двух тел.

Венерианец видел план своего врага и его опасность. Он слишком поздно пожалел, что так поспешно сбежал со скалы. Его попытка спасти положение грозила теперь обернуться гибелью для него. Он попытался использовать свое более крупное и тяжелое телосложение, чтобы раз и навсегда сокрушить противника, пока ему еще хоть как-то хватало дыхания. Но этот противник, казалось, был со всех сторон от него одновременно. Он был подобен духу ярости в теле из стальной проволоки.

Сцепившись на мгновение, они вылетели из комнаты через дверной проем мимо перепуганного Хьюза, и бой продолжился на открытом месте. Марсианин знал, что теперь он сражается на виду у других свидетелей, своих сородичей, далеко в пустоте. Он сражался как главный герой не только за себя, но и за всю свою расу, чье существование зависело от одной лишь силы его рук. Знание об этом добавляло ему энергии, которая была уже сверхчеловеческой.

Выпучив глаза, Хьюз, неспособный вмешаться, наблюдал за состязанием. Это была самая бешеная дуэль, которая когда-либо имела место в мире. Лейтенант чувствовал почти физическую боль при виде боя, в котором не было ни правил, ни передышки.

Удары были быстрыми и яростными. Надежда венерианца на быстрый финал исчезла. Задыхаясь и всхлипывая, он чувствовал, что конец близок. Неукротимый дух вторжения, захвативший тело Макрея, вел его обладателя к победе, причем за это была бы заплачена немалая цена – цена, которая заставила бы самого Алана беспомощно лежать в пыли.