– Спросите у шефа, - усмехнувшись, предложил Сошников. - Это он у нас все знает и все может, «и бог, и царь, и герой». Иегова Наполеонович Геркулесов…

– Богохульствуете? - подсаживаясь к товарищам, спросил новый собеседник.

Ориентируясь только на внешний вид, сказать что-то определенное о роде занятий этого немолодого человека было практически невозможно. Невыразительные черты лица, однотонная, без ярких деталей, но достаточно дорогая одежда, скупая мимика и тщательно выверенная жестикуляция.

– Разве вы не атеист? - Феликс тем не менее какой-то вывод сделал.

– Почему вы так решили? - искренне удивился «невыразительный».

– У меня особое чутье на безбожников.

– Я верю, но не в общеизвестного бога, а в истину. Это более могущественное порождение высшего разума.

– Не боитесь взойти на костер за ересь?

– На кострах аутодафе горят те, кто их разводит, - назидательным тоном ответил новичок, - хотя иногда и кажется, что все обстоит наоборот.

– Философия - мать всех наук, - Сошников рассмеялся и взглянул на остальных коллег. - А как вас величать, товарищ Кант?

– Кирилл Мефодьевич, - невозмутимо ответил «философ».

– Серьезно? - Феликс поперхнулся напитком и, прокашлявшись, уставился на новичка с недоверием. - Хорошо еще, не Сакко Ванцетьевич…

– А вас?

– Феликс…

– Эдмундович?

– Алексеевич.

– Минералочки выпейте. Помогает.

– Я лучше еще коньячку, - Сошников еще немного покашлял, утер невольно выступившую слезу и потянулся за бутылкой.

– Утром медосмотр, - предупредил его Евгений, протягивая тем временем руку новому товарищу. - Рад познакомиться.

– Взаимно, - Кирилл Мефодьевич пожал протянутую руку. - Вон с теми гражданами у меня контакта не вышло.

Он указал на пятерых мужчин, которые сидели за круглым столиком и увлеченно обсуждали какую-то проблему. Судя по оживленным лицам, тема задевала их самые глубинные чувства.

– Рыбацкие байки травят?

– Обсуждают теорию поля, - пожилой «философ» усмехнулся. - Это глубоко научная часть нашего коллектива. Так сказать, кора мозга.

– А мы - подкорка? - выйдя из состояния глубокой алкогольной задумчивости, спросил Анатолий.

– И все остальное.

– А Вера? - пошловато ухмыляясь, спросил Филиппов.

– Это понятно, - пробормотал Евгений, отвечая на какие-то свои мысли. - Но кто одиннадцатый?

– Шеф, - предположил Филиппов.

– Нет, - возразил Феликс. - Недостающий коллега просто пока не приехал. Я слышал обрывок разговора директора и одного из служащих группы обеспечения. А еще, этот последний будет, видимо, человеком босса. Ведь без него он не хочет начинать работу.

– У вас слишком специфичный подход к проблеме, - Евгений улыбнулся. - Возможно, одиннадцатый просто имеет какие-то сведения, полезные на начальном этапе работы.

– Увидим, - оперативник кивнул. - Ну, что, за знакомство?

Возражать новые товарищи не стали. Все дружно выпили и переместились за ближайший столик. Сразу продолжить беседу не получилось по причине появления нового персонажа. Это была Вера. Гул голосов за столиками стих, и все взгляды устремились на девушку. Сказать, что Вера выглядит плохо, было бы неверно. Просто она казалась очень взволнованной, а щеки ее украшал румянец, который абсолютно не сочетался с общей бледностью лица. В целом создавалось впечатление, что девушка нездорова.

– Вы увидели привидение? - Сошников придвинул ей стул.

– Я… - Вера села и, нервно открыв брошенную кем-то на стол пачку, вынула из нее сигарету.

– Вы не волнуйтесь, - предложил Евгений, чиркая колесиком зажигалки, - расскажите все по порядку.

– Я не волнуюсь, - прикурив, сказала девушка. - Просто я, кажется, видела нашего одиннадцатого.

– Мы как раз о нем… ик… говорили, - обрадовался уже совсем опьяневший Филиппов. Феликс, Евгений и Кирилл Мефодьевич перевели на него строгие взгляды. Тот понял, что причин для веселья гораздо меньше, чем для беспокойства, и замялся. - Говорили об этом… одиннадцатом. Он такой… страшный?

– Он… - девушка глубоко затянулась и покачала головой. - Он… я не знаю, как сказать… Он очень странный.

– Все мы здесь не самые… обычные.

– Нет, - подбирая слова, Вера даже нахмурилась. - Он не такой, как мы. Моей фантазии не хватает, извините. Я не знаю, как его описать и что меня так напугало.

– Пришелец! - громко прошептал Филиппов.

– Толя свое уже выпил, - поставил диагноз Сошников.

– Нет, серьезно! - горячо продолжал Анатолий. - Вы не верите в пришельцев? А напрасно! Я сам их видел! Ну, почти видел…

– Когда выходил из алкогольной комы, - не преминул заметить Феликс.

– Нет, он человек, но очень и очень странный, - сказала Вера. - Да вы сами все увидите. По-моему, он шел сюда.

– Почему же не дошел? - задумчиво спросил Логинов, невольно косясь в сторону входа. - Черт!

Живо отреагировав на его возглас, коллеги обернулись к входной двери и замерли. Одиннадцатый стоял на пороге и приветливо улыбался сразу всем присутствующим. Простоял он довольно долго, во всяком случае, достаточно, чтобы сбить с ритма и охранника, и методично тостующих посетителей бара, однако навязанную новичком паузу не осмелился нарушить ни первый, ни последние. Когда кульминация немой сцены осталась позади, густую тишину разбавил едва слышный комментарий вдруг частично протрезвевшего Филиппова.

– Лучше бы черт!

Новый член группы выглядел даже загадочнее черта. Но главное заключалось не в том, что его внешность была далека от совершенства. Новичок практически не подлежал четкому описанию. Сотоварищи смотрели на него во все глаза, но никак не могли прийти к определенному выводу. Человек был одновременно некрасив и привлекателен, обаятелен и страшен. Глядя на него, можно было испытать полную гамму переживаний: от восторга до отвращения. Высокий, но сутулый, с непропорционально длинными руками, но атлетическим торсом.

Ноги его имели вполне допустимую мужскую кривизну, а вот размер обуви вызывал сочувствие. Туфли новому сотруднику, видимо, шили на заказ. Движения его были чуть замедленными и фрагментированными, как в рисованном мультфильме. Волосы, нос, губы… все было каким-то неестественным.

И еще глаза. Они смотрели внимательно, словно заглядывая каждому на самое дно души. Причем не ради развлечения, а с намерением вывернуть грешную наизнанку. Но одновременно они щурились, подыгрывая доброжелательной улыбке…

Есть люди, источающие угрозу и вызывающие приступы безотчетного страха, есть притягательные добряки, сияющие, словно летнее солнце, есть незаметные - пыльные и серые, этот же человек казался воплощением всех наиболее ярких противоречий.