Лицо Нии просветлело, стоило ей представить себе сценку такого рода.

– Вот как? Но это же здорово! И что же вы изучали? – Ния была заинтригована до крайности. Это был совершенно неожиданный поворот в карьере профессионального спортсмена.

Дэниэл понял, что зашел слишком далеко, поэтому снова помолчал с минуту, чтобы перевести дух. Потом очень медленно он выложил главное:

– Психологию. Человеческое поведение. – Сказал – и пристально на нее посмотрел, желая узнать, какая будет реакция. Потом добавил: – Мне хотелось знать, что побуждает человека совершать те или иные поступки.

Ния была не в силах скрыть улыбку, которая помимо ее воли появилась у нее на лице.

– Так вот почему вы задавали мне столько вопросов по поводу моей личной жизни… и о наших с Дэвидом отношениях. Вы подвергали меня анализу! – В ее голосе, правда, можно было при желании расслышать нотки осуждения, но она при этом не испытывала ни досады, ни неловкости.

– Нет, Антония, – он с удовольствием произносил ее имя, – я просто хотел вас понять.

Ния слышала, что он говорил, но ее тревожили не столько слова, сколько то, что за ними скрывалось. С какой это, спрашивается, стати ему понадобилось ее «понимать»? Чего ему хотелось от нее добиться? Кем она была для него – другом или врагом? Просто женщиной – или писательницей, журналисткой? Неужели он тоже боялся выявить свою истинную сущность, как этого боялась она?

По мере того как Ния задавала себе все эти вопросы, взгляд ее становился все больше и больше отсутствующим. Глаза Дэниэла тоже делались непроницаемыми, что косвенно подтверждало опасения Нии. Хотя за обедом они вели себя вполне раскованно, но, когда дело касалось личного, каждый из них норовил замкнуться в своей скорлупе.

Установившееся напряженное молчание первым прервал Дэниэл. Он, кашлянув, сказал:

– Знаете что, давайте я помогу вам убрать посуду. – После чего поднялся на ноги, нависая над столом, словно пожарная каланча.

Ния, заряженная нервной энергией от только что завершившегося разговора, отреагировала моментально.

– Благодарю вас, не надо. Я сама об этом позабочусь – попозже. – Интуитивно она понимала, что ей очень понадобится это время, в течение которого она будет делать уборку и думать о Дэниэле. После того, разумеется, как он уйдет. Гость, однако, оставил ее слова без внимания и принялся составлять тарелки одна в другую, а потом отправился на кухню.

– Дэниэл… прошу вас! – запротестовала Ния. – В этом нет никакой необходимости.

Поставив поднос с посудой на стойку маленького кухонного бара, Дэниэл закатал рукава свитера, расстегнул манжеты на рубашке и поддернул рукава вверх.

– Я займусь мытьем сковородки, – прокричал он из кухни, – а посуду вы помоете сами – потом, когда на вас найдет такой стих.

Если бы Ния могла нормально говорить в тот момент, когда она вошла на кухню, она, конечно же, стала бы возражать. Но у нее вдруг перехватило горло. Она увидела обнаженные руки Дэниэла – сильные, без капли жира на мышцах, поросшие темными волосами – как это и полагалось мужчине. Дэниэл в этот момент как раз потянулся, чтобы включить в раковине воду. Глаза Нии проследили за его движением – руки Дэниэла притягивали ее внимание, словно магниты. Какая, интересно, женщина в здравом уме отказалась бы от того, чтобы эти руки ее ласкали и прижимали к крепкой, такой же мускулистой груди?

Ах, эти руки – такие надежные, теплые, сильные… Она шумно вздохнула – так ее взволновало это зрелище. Тряхнув головой, она сбежала из кухни в гостиную. Усевшись на диванчик и обложив себя со всех сторон подушками, она стала думать о Дэниэле Стрэйхене. Как ему удалось создать у нее такое странное ощущение, воображение буквально рисовало ей самые страстные сцены. Право, она и не помнит, чтобы такое случалось с ней хоть когда-нибудь. В чем природа его власти над ней, которая чуть ли не повергла ее к его стопам? Даже сейчас, когда она находилась от него на почтительном расстоянии, одно только воспоминание о его теплой обнаженной коже вызывало у нее мурашки. Дэниэл возбуждал ее, даже когда она просто о нем думала. Это чувство одновременно было приятным и ужасало ее. Как ей было примирить в себе то и другое?

Бездумно разглядывая длинные, словно выточенные из слоновой кости пальцы и не замечая ничего вокруг, она вдруг ощутила у себя на шее теплое дыхание и мгновенно очутилась в нежных объятиях.

– С вами все в порядке, Ния? – прошептал он, присаживаясь на край дивана и вглядываясь в ее лицо. Что он делал там, на кухне? Каких демонов выпустил на волю, шаркая скребком по тефлоновому днищу ее сковородки?

Она кивнула, продолжая молить провидение о том, чтобы оно заставило Дэниэла убрать руку с ее плеча и тем самым спасти их обоих от греха. Сама она никак не могла попросить Стрэйхена об этом – у нее просто не было для этого сил. Тем временем его пальцы задвигались и начали массировать ей шею долгими, сильными поглаживаниями, изгоняя напряжение и пробуждая желание, которое горячими волнами стало растекаться по ее телу. Она прикрыла глаза и неожиданно услышала протяжный стон – или, кто знает, может, это был призывный возглас – и лишь мгновением позже поняла, что это был ее собственный голос.

Дэниэл придвинулся к ней ближе.

– Ния?

Она распахнула веки и некоторое время молча смотрела ему прямо в глаза, не умея – да и не пытаясь скрыть снедавшее ее чувство, которое его умелые движения только подхлестнули. Руки Дэниэла все еще были обнажены, и ей безумно захотелось коснуться их, но она не посмела. Дэниэл прочитал все по ее глазам, но продолжал смирно сидеть рядом, не пытаясь ускорить события. Он просто любовался ее порозовевшими от желания щеками, правильной формы носиком и полными влажными губами. Когда же его взгляд упал на твердые холмики ее грудей, Ния почувствовала, что у нее вот-вот остановится сердце. Он мог бы сию минуту раздеть ее донага, и она не стала бы ему мешать – настолько интенсивным сделался жар, сжигавший ее изнутри.

Когда он наконец позволил себе внять ее немым мольбам, ее имя, произнесенное им, прозвучало в его устах стоном. Он впился в ее губы, зарывшись пальцами в ее каштановые волосы. Свободной рукой он покрепче прижал ее тело к своей широкой груди. Ния страстно отозвалась на его ласки, поскольку сопротивляться на такой стадии сближения было бы смешно – да и невозможно. Кажущаяся невинность предшествовавшего этому дружеского разговора за столом уже несла в себе семена чувственности, и – как выяснилось – нужно было совсем немного, чтобы она восторжествовала.

Дэниэл покрывал поцелуями ее губы, глаза, щеки, шею. Он наслаждался прикосновениями к ее нежной, чувствительной коже. Когда поцелуй прерывался и она имела возможность на короткое время прийти в себя – ощущение подлинного счастья не оставляло ее, счастья снова чувствовать себя женщиной в полной мере. Она не хотела противиться его желаниям – любым, какие бы только ни пришли в его голову – и молила судьбу только об одном, чтобы ее чудесное перевоплощение длилось как можно дольше. Да, это было достойное завершение их первого совместного обеда, великолепный, упоительный десерт, который она была готова поглощать в любых количествах и в любое время.