далее следовала надпись в стихах:

Цветущие лотосы корни сплетают

    и запахи вместе струят.

Всю жизнь она только преграды встречала,

    душевные раны тая.

Но вот две земли появляются вместе,

    и дерево рядом – одно.

И скоро придется душе ароматной

    умчаться в родные края.

Бао-юй прочел, но опять ничего не понял. Затем он взял главную книгу судеб и на первой странице увидел два золотых дерева; на одном из них висел яшмовый пояс, а под деревьями в снежном сугробе лежала золотая шпилька для волос. Ниже было помещено стихотворение:

О той я вздыхаю,

    чей нрав – добродетель сама;

И ту я жалею,

    что тополя пух воспевала.

Нефритовый пояс

    в лесу на деревьях повис,

Из золота шпилька

    под снежным сугробом пропала.

Бао-юй никак не мог разгадать смысл, скрывавшийся за этими словами, и хотел спросить у Цзин-хуань, но тут же понял, что это бесполезно, ибо бессмертная фея не захочет выдавать небесные тайны, и отказался от своего намерения. Затем он хотел положить тетрадь на место, но опять-таки не сделал этого и стал смотреть дальше. На второй странице был изображен лук, висевший на ветке душистого цитруса, и ниже следовала песенка:

О том, кто прав, кто виноват,

    судили двадцать лет.

Гранат раскрыл свои цветы,

    в покоях их отсвет.

С Весною Первою не в силах

    сравниться Три Весны,

Но тигра заяц повстречал —

    сна-жизни больше нет.

Дальше были нарисованы два человека, запускающие бумажного змея, огромное море, корабль, на корабле – девушка, она закрыла лицо руками и плачет. Под картинкой опять стихотворение:

Светла, талантлива, чиста

    и высока душою.

Рожденный в трудные года

    всегда гоним судьбою.

В слезах на празднике Цин-мин

    глядит туда, где Цзян,

Где как во сне за сотни ли,

    восточный ветер воет.

Потом следовала картинка, изображающая цепочку плывущих в небе облаков и излучину реки, уходящей вдаль. Стихотворение внизу гласило:

Богатство, знатность —

    много ль проку в них?

Ведь ты в пеленках потеряла

    родителей своих.

Очей веселых

    близится закат.

Сянцзяна воды вдаль уходят,

    и тучи в Чу летят.

Затем был нарисован кусок драгоценной яшмы, упавшей в грязь, и следовали стихи:

Ты хочешь быть чистой,

    но как чистоту сохранить?

Напрасным слывущее

    может напрасным не быть.

Какая досада,

    что золоту или нефриту

Внезапно приходится

    в липкую грязь угодить!

На следующей странице Бао-юй вдруг увидел лютого волка, который преследовал красавицу девушку, намереваясь сожрать ее. Стихи под этой картинкой гласили:

Душою схож

    с Чжуншаньским волком он,

Свирепым, злобным

    сердцем наделен.

В покоях женских

    процветал разврат,

И за год жизнь

    прошла, как «с просом сон»[34].

Стихи под изображением древнего храма, внутри которого сидела в одиночестве девушка и читала священную книгу, гласили:

Узнает она: трех Весен других

    недолог будет расцвет.

Однажды заменит черным нарядом

    убор своих прежних лет.

Какая жалость, что знатного рода,

    богатого дома дочь

Одна возле древнего Будды лежит,

    где тусклой лампады свет.

Дальше была нарисована ледяная гора, на ней – самка феникса, а ниже шли строки:

«Обычная птица»[35] – но в мире явилась

    в тяжелые годы она.

Все любят ее такой нежной любовью,

    прелестной она рождена.

Во-первых, послушна, властна – во-вторых,

    и «кто-то у дерева»[36] – в-третьих, —

И вот возвращается с плачем в Цзиньлин,

    и повесть об этом грустна…

Затем – какой-то заброшенный трактир в захолустной деревне, и в нем красавица за прялкой. В пояснении к картинке сказано:

Надломлены силы,

    замолкли о знатности речи.

Семья погибает,

    не вспомнят родные о ней.

Но как-то за помощью

    бабка пришла из деревни,

И вот удается

    найти сердобольных людей.

После стихов следовало изображение вазы с цветущими орхидеями, а возле нее стояла красавица, роскошно одетая, в богатом головном уборе. Картина сопровождалась подписью:

Завязь на сливе и персике будет,

    коль ветер весенний повеет.

В мире нет краше кувшина того,

В котором цветет орхидея.

Тщетно согласие льда и воды

    она охраняла ревниво, —

Все же не стоит, как люди другие,

    судачить, смеяться над нею.

Потом Бао-юй увидел высокие двухэтажные палаты, а в них повесившуюся красавицу, и ниже стихи:

«Чувство как небо и чувство как море,

    чувство – мечты глубина.

Если ж нашли эти чувства друг друга,

    похоть осталась одна», —

В доме Жунго без конца повторяли

    эти пустые слова,

Все же на деле раздоров причина

    в доме Нинго рождена.

Бао-юй собрался читать дальше, но Цзин-хуань, зная его ум и способности, побоялась разгласить небесную тайну, поэтому она проворно захлопнула тетрадь и с улыбкой сказала Бао-юю:

– Зачем рыться в непонятных для тебя записях? Лучше прогуляемся, посмотрим чудесные пейзажи!

Не сознавая того, что он делает, Бао-юй выпустил из рук тетрадь и покорно последовал за Цзин-хуань. Взору его представились расписные балки и резные карнизы, жемчужные занавесы и расшитые пологи, благоухающие цветы бессмертия и необыкновенные травы – поистине, это были великолепнейшие места! О них можно было бы сказать:

На красных дверях колеблется свет,

    как золотом устлан пол;

На алом окне сверкающий снег,

    из яшмы сделан дворец.

И снова ласковый голос Цзин-хуань коснулся слуха Бао-юя:

– Выходите скорее и встречайте дорогого гостя!

Не успела она произнести эти слова, как появились бессмертные девы. Кружились в воздухе лилейные рукава их одежд, трепетали на ветру крылатые платья; своей красотой девы были подобны весенним цветам, а чистотой и свежестью напоминали осеннюю луну.

Увидев Бао-юя, девы обратились к Цзин-хуань