– Нарбула, стоять!

Спохватился Рудницкий, повалился ничком, тоже открыл огонь. Отставить стрельбу! Они опять лежали, слушали. Нарбула, если это был он, решил не отвечать (он вообще мог быть безоружен). Снова хрустнула ветка, и прозвучал удаляющийся зловещий смех! Не отказал себе в удовольствии посмеяться над спецназом! Не сговариваясь, опустошая на ходу магазины, офицеры полезли на гору. Усталость не чувствовалась, к черту усталость! Они могли легко подставиться под пули, но Нарбула не стрелял. С хрипами и плевками они взобрались на косогор, бросились в лес, светя фонарями. Несколько раз останавливались, прислушивались, дожидаясь звуков, какого-то шевеления в ночном воздухе. Но все тщетно. Нарбула кретином не был, издеваться тоже нужно в меру. Они продирались сквозь кустарник к дороге, метались по проезжей части, кинулись в лес на другой стороне. Все это было глупо, бесперспективно. Вадим опять ползал по земле, отыскивая следы. И что ему с этих следов? Неподалеку спрятан «Паджеро» (дай бог, чтобы Нарбула на него не наткнулся), спецназовцы затоптали тут всю округу, когда шли на «дело». Оцеплять район некем. В этих дебрях и днем-то черт ногу сломит! Звонить Хатынскому, просить людей? Где его люди?! Пока подтянутся из Севастополя (или где они там?), Нарбула уже до Турции доплывет!

– Все, Вадим, бесполезно, – убитым голосом сообщил Рудницкий, выбираясь из кустов. – Ушел наш протеже, снова ушел… Тут уж матерись, не матерись… Будем радоваться, что хоть кого-то взяли… Мать его!!! – Он в бешенстве треснул кулаком по дереву.

Через несколько минут они спустились с горы, пересекли дорогу и подошли к воротам. Представители местных органов власти еще не прибыли. Ей-богу, прикати они сейчас, Вадим бы их лично перестрелял! Он никак не мог унять злость, бесило все! Бесили Амбарцумян, впустивший внутрь с виноватой улыбкой. Какого хрена он лыбится, настроение хорошее? Сейчас они живо разочаруются в демократии! Вадим орал, созывая своих людей, строил их, требовал доклада, результатов. Бойцы зачистили территорию сверху донизу, больше никого не нашли. Пятеро искалеченных охранников, двое мертвых. Живых связали, чтобы не расползлись, всех за ноги вытащили во двор. Мертвых бросили тут же, невелики цацы. Проституток заперли в помещении для охраны – еще не придумали, что с ними делать. Шутливое предложение Амбарцумяна использовать их по назначению мрачно отвергли. Вытащили третьего мертвеца – при жизни сотрудника СБУ, присовокупили к тем двоим. Приволокли за шиворот связанного Янковского, надавали дополнительно тумаков (для поднятия самооценки), швырнули в пыль, предупредив, что, если услышат еще одну речевку, то будут пинать его, пока не взойдет солнце.

– Вадим, ты издеваешься? – вспыхнул куратор Паньков, когда Репнин, обливаясь стыдом, поставил его в известность. – Вы что, опять потеряли Нарбулу?!

– Так точно, товарищ полковник. Мы его потеряли. Это был подземный ход, предусмотреть который мы не могли. Готов понести любое наказание.

– Ты всегда так говоришь, – скрипнул зубами куратор. – Сам удивляюсь, почему до сих пор тебя не наказал. И что, учитывая произошедшие события, ты теперь собираешься делать?

– Это знак, и надо спать, – дерзко отозвался Вадим.

Куратор не взорвался – хотя имел на то полное моральное право.

– Мне не с кем его преследовать. В какую сторону он пойдет, неизвестно. Но ясен пень, Эдуард Романович, что теперь этот демон покинет Портабель. К утру его и след простынет. Мы не «засветились», работали в масках. Свяжитесь с крымским Управлением ФСБ, УВД, да хоть с ГИБДД! Пусть разошлют ориентировки, усилят посты на дорогах. Пусть активизируют свою агентуру, усилят бдительность на пограничных постах в районе Сиваша.

– Ладно, утром свяжусь с тобой, – проворчал Паньков. – Позвони Хатынскому, обрадуй человека. Своих людей не распускай, пусть посидят в Портабеле еще пару суток. Организуй передачу Янковского чекистам. Пусть допросят его хорошенько – может, всплывет что про Нарбулу…

Репнин позвонил Хатынскому (хотя и без совета собирался это сделать), сообщил неутешительные известия.

– Мало того что разбудили, майор, – проворчал тот, – так еще и новости у вас, прямо скажем, очаровательные… Хорошо, я понял вас. Что от меня требуется?

– Заберите проституток, охранников, включая убитых, и господина Янковского. Какая-никакая, а добыча. Не нам же их допрашивать. И постарайтесь не затягивать. Нам еще, я чую, предстоит выдержать натиск местных правоохранительных органов.

– Уж вы держитесь, – усмехнулся Хатынский. – Хорошо, майор, мои люди приедут, я немедленно распоряжусь. Удачи вам… – Майор запнулся и добавил: – Хотя зачем она вам теперь?

Ночь тянулась, как резиновая. Злость сменялась отчаянием, отчаяние – каким-то тупым безразличием. Вадим хмуро таращился на своих пригорюнившихся бойцов. Вдруг распахнулась дверь теремка в северо-западном углу участка, вынеслась с истошным криком обнаженная женщина! Она пыталась укрыться каким-то мятым покрывалом. Даму, похоже, хорошо ударило по мозгам. Выпуталась, развязалась, бросилась вон из этого ужасного места. Про нее совсем забыли! Она пронеслась по двору с жалобным бабьим воем – при этом покрывало развевалось за ее плечами, как накидка за кавалеристом, – чуть не треснулась носом в калитку, распахнула ее и выбежала наружу. Крики затихали – она уносилась прочь. Спецназовцы недоуменно смотрели друг на друга.

– И что это было, друзья мои? – спросил Вадим.

– Это баба… – сглотнув, вымолвил Жилин.

– Неужели?

– Кажется, хреновенько я ее связал. Развязалась… Это не путана, местная, по хозяйству в доме работает.

– Я понял. Почему никто не стал ее останавливать?

– Ты вроде не приказывал… – Амбарцумян как-то подозрительно вздрагивал, делая тупое лицо. – Да куда она денется, командир? Всегда узнаем, кто такая, найдем… А как красиво-то бежала, мужики, черт меня подери…

Местные органы власти пожаловали через десять минут, когда их никто не ждал. С пронзительным ревом, сверкая проблесковыми «маячками», к воротам подлетели несколько полицейских машин, из них высаживались люди в форме, передергивали затворы автоматов. Из открывшейся калитки им навстречу вышел человек в маске с поднятым над головой удостоверением.

– На месте! – истошно ревел старший офицер. – Лапы в гору, оружие на землю, стрелять будем!!!

– Служивый, ты ослеп? – воскликнул Вадим. – У меня руки уже вверху. А ну, всем стоять! Ни шагу дальше! Спецназ Федеральной службы по борьбе с террором! Проводится спецоперация! Какого хрена вам тут надо?

Старший группы как-то вкрадчиво приблизился, направил свет на служебное удостоверение. Вадим не дал ему насладиться просмотром, закрыл книжку – фамилию можно и не читать. Офицер растерялся. Сделал знак своим – не стреляйте пока. Из раскрытой калитки вышли еще двое дюжих молодцов в масках и с автоматами. Они подперли ворота, скрестили руки на груди и принялись невозмутимо созерцать прибывших.

– Что происходит, какая спецоперация? – сбавил обороты офицер. – Почему нас не известили?