ей досталось. С такой травмой надо к врачу. Я не доктор, но, вероятно, у нее перелом.

– Сбрось мне, – попросил Кузя. – Ну ваще! Александр Михайлович, смотри. Как из-под трамвая выползла.

Я быстро набрала номер Ани.

– Жуть, да? – прошептала та.

Чтобы утешить Никитину, я произнесла идиотскую фразу:

– Сейчас все лечат. – И добавила: – Срочно отправляйся к врачу. Вызови такси – с такой травмой нельзя за руль. Если не хочешь, чтобы вез посторонний, приеду через полчаса.

– Я уже в клинике. Морда на подушку похожа, – пожаловалась Аня.

– Что тебе вкусное привезти?

– Здесь не принимают еду, даже которую родная мама приготовила – боятся кишечных инфекций. По этой же причине передачи не берут и посещения запрещены. Какой-то вирус в городе. Сейчас по видеозвонку поговорим.

– Давай, – согласилась я.

И через пару секунд увидела Аню. Большую часть ее лица закрывала маска из марли. На виду остались только глаза и лоб.

– Под наркозом нос в порядок приводили. В процессе не больно, только страшно. А сейчас кажется, что меня грызет волк. Укол сделали, жду, когда поможет.

Я чуть не заплакала от жалости.

– Бедненькая!

Александр Михайлович отнял у меня трубку.

– Добрый день, Анна, полковник Дегтярев на проводе.

– Мне утро не кажется добрым, – всхлипнула женщина. – Напрасно Даша обратилась в полицию – не хочу писать никаких заявлений.

– Вопрос к вам, – продолжил толстяк, не обращая внимания на слова женщины о полиции. – Вы знали, что у Флоры есть сестра?

– Да, – после короткой паузы ответила Анна. – Но это секрет Флоры. Она не хотела, чтобы кто-то о нем знал.

– У Флоры была фамилия Спиркина, – присоединился к разговору Кузя, – и я подумал, что и у Розы та же фамилия. Но Розы Спиркиной нет! Паспорт она не получала!

– У нее другая фамилия, – объяснила Анна. – Только не помню какая. У сестер отцы разные. Флора навещала бедняжку, но стеснялась умственно отсталой родственницы. Простите, устала очень и говорить больно. Оказывается, когда болтаешь, нос шевелится.

– Если что понадобится, сразу звони, – сказала я Анне.

– У меня хорошая палата, – заверила Никитина, – есть все, включая кулер, электрочайник и кофемашину. Не волнуйся. Меня отпустят, когда нормализуется давление и спадет отек. Спасибо, что беспокоишься, но, честное слово, все в порядке! Очень тебя прошу, не езди больше в Будякино. Не найти там тетрадь. Очень боюсь, что отправишься туда и столкнешься с этим негодяем.

Экран потух. Александр Михайлович постучал ладонью по столу.

– Сеня, собирайся в Будякино и возьми с собой Дарью. Но не спускай с нее глаз.

– Будет сделано, шеф, – отрапортовал Семен.

Глава двадцать пятая

– Помнишь дом, в котором живет Алевтина Тимофеевна? – спросил Сеня, когда мы оставили джип на площадке у магазина.

– Конечно. Надо повернуть направо.

Мы двинулись по единственной улице.

– Избы нежилые, – заметил Собачкин, – двери забиты, окна заложены ставнями.

– Вот тут она обитает, – показала я на дом слева. – Кто-то в огороде стоит!

– Чучело, – засмеялся Сеня, когда мы приблизились к ограде.

– Здравствуйте! – крикнула я.

«Пугало» повернулось.

– Привет, коли не шутишь! Чего хочешь?

– Домик на лето снять, – солгала я и ощутила тычок в спину.

Похоже, Сене не понравилась моя идея прикинуться дачницей.

– Чего хочешь? – повторил старичок – похоже, у него проблемы со слухом. – Если картошки купить, то самому не хватает.

– Можно поговорить с Алевтиной Тимофеевной? – попросил Сеня.

– Это кто? – удивился старик.

– Пенсионерка, местная жительница, – уточнила я.

Дед медленно опустился на лавку под окном избы.

– Ну… вроде есть такая!

– Как к вам обращаться? – спросила я.

– Семен Петрович Кожин, – представился дедуля.

– Я была вчера у Алевтины Тимофеевны в гостях, мы с ней пили чай в этом доме.

– Еще чего придумай! – фыркнул старик. – Хотя… Я ездил за пенсией, до вечера не возвращался. А ключ под крыльцом. Кто угодно мог зайти и набрехать, что он здесь хозяин. Не случалось, правда, такого ранее, но все когда-то впервые происходит. Ступайте, откуда пришли!

Но я изо всех сил хотела заглянуть в избу дедушки, поэтому старательно улыбнулась.

– Можно к вам зайти?

– Это зачем? – процедил старик.

– Водички попить, – придумала я.

Кожин разозлился:

– Вот еще, чужих привечать, люстру зажигать! Знаете, сколько теперь за электричество платить надо? Не две копейки киловатт, как при советской власти! Я на пенсию живу, освещение включаю, только когда совсем темно становится!

Мы покинули негостеприимного дедушку, пошагали по улице и обнаружили только одну избу, на двери которой не висел замок. Там тоже хозяйничал пенсионер.

– Алевтина? – переспросил он. – Так мою покойную бабу звали! Охо-хоюшки! Надеюсь, не она воскресла, черти ей в печень! Была у нее тезка, отчество не помню. Давно уехала от нас, куда, не знаю. Тихая такая, одинокая. Ничего про ту тетку не скажу. Вроде сын у нее был. Вы уж простите, я не помню даже, что утром было.

Мы опять оказались на улице и несолоно хлебавши двинулись к машине.

– Зря скатали, – подытожил Сеня, когда мы очутились у закрытого магазина.

– Давай все же еще разочек заглянем к Кожину, – попросила я. – В отличие от старика, с которым мы сейчас беседовали, я пока не потеряла память. Чем угодно могу поклясться, что вчера Алевтина Тимофеевна привела меня в дом, который сегодня Семен Петрович называет своим. Ключ она достала из-под крылечка.

– Странно, однако, – пробормотал Собачкин.

Я остановилась.

– Сердитый пенсионер сообщил, что вчера отсутствовал весь божий день. И он прав, кто-то мог войти и соврать, что изба принадлежит ему. Если попаду в дом, то окончательно сумею убедиться, что ничего не перепутала. Да и как можно ошибиться, если тут почти все избы разваливаются? Кузя выяснил, что Алевтина Тимофеевна прописана в Будякине, во втором доме. Но она доярка, не врач. Давай все-таки вернемся к нелюбезному старику.

– Ну… ладно, – после короткого колебания поддержал меня Собачкин.

Я вытащила телефон.

– Кузя! Можешь быстро узнать, кто такой Семен Петрович Кожин? Он прописан в Будякине.

– Секундос, – раздалось в ответ. – Я уже интересовался жителями села, сейчас отвечу. Кожину семьдесят пять лет, женат не был, детей нет. Служил начальником отделения полиции, которая тогда называлась милицией.

– Теперь понятно, почему он такой суровый, – вздохнула я.

– Есть новая информация по Алевтине Тимофеевне, – продолжил Кузя. – У женщины есть сын, вполне успешный. Связался с ним, тот сказал, что у мамы Альцгеймер. Когда болезнь только началась, мужчина забрал ее к себе. Сейчас она полный инвалид, находится под присмотром сиделки, одна на улицу не выходит. В Будякине вчера никак не могла появиться.

– Спасибо, – поблагодарила я и дернула Собачкина за рукав. – Шагаем к Кожину!