Сделав еще глоток мадеры, он снова покачал оставшуюся золотистую жидкость в рюмке, а потом посмотрел на Дрейка:

— Так ты зашел ко мне, чтобы поболтать о моей невесте и выпить моего вина, или тебе нужно что-то еще?

Дрейк отрывисто хохотнул:

— Ты хотел сказать, что это тебе нужно что-то еще! Каким бы превосходным ни был твой погреб, я действительно пришел с еще одной целью. Я изучил ту газетную вырезку, которую ты мне дал.

— О! — отозвался Эдвард, моментально насторожившись. — И?..

— И я уверен, что в ней содержится шифр, как ты и подозревал.

— Так я и знал! — Эдвард пристукнул кулаком по ручке кресла. — Иначе зачем было Эверетту ее складывать и прятать в тайник в своем каблуке? Если бы эта чертова штука не отъехала, когда я обыскивал его вещи, мы об этом так и не узнали бы. Нахальный подонок!

— «Нахальный» — это правильное определение и подходит не только Эверетту. Его сообщники, кто бы они ни были, обмениваются посланиями у всех на виду и пользуются для этого газетами. Я работаю над тем, чтобы понять этот шифр, и я своего добьюсь. Однако он оказался сложнее, чем мне сначала казалось. Если бы ты смог найти мне еще пару образчиков, это очень ускорило бы дело.

— Мы их ищем, раз теперь узнали, где именно надо искать. Один из тюремщиков Эверетта упомянул о том, что в день своей смерти он жаловался на то, что ему не принесли утреннюю газету. Если рассматривать это недовольство в свете новых сведений, то у него появляется совершенно иной смысл.

— Это понятно, — согласился Дрейк. — Но продолжал ли он получать новые послание или только надеялся обнаружить нечто такое, что можно было бы использовать для того, чтобы получить свободу? Интересно, он догадывался, что его намерены убить?

— Не исключено, — стал рассуждать вслух Эдвард. — Возможно, именно поэтому он в последнее время начал говорить. Но конечно, если это было именно так, то почему ему было просто не предложить нам такой обмен, а не выжидать?

— Возможно, он все еще надеялся, что сможет угодить и тем и этим.

— К сожалению, на данном этапе это все только домыслы. — Эдвард снова медленно повернул рюмку, а потом одним глотком осушил ее. — Как только ты разгадаешь этот шифр, сразу дай мне знать.

Дрейк ухмыльнулся, явно предвкушая этот момент:

— Ты узнаешь первым.

— А тем временем я буду занят, сопровождая Клер на всяческие увеселения. На следующей неделе Пасха и официальное начало светского сезона. Невозможно будет отказаться от тысячи приглашений, которые уже сейчас к нам хлынули. Особенно поскольку маменька все еще не приехала.

— Не хотел бы я быть на твоем месте. Не выношу той суматохи, которая начинается каждый год.

— А мне казалось, ты любишь бывать в гостях.

— В гостях — да. А эти лихорадочные поиски выгодной партии… Вот без этого я вполне мог бы прожить, хоть по большей части и остаюсь в стороне. Слава Богу, будучи четвертым в списке наследников, я от этого избавлен.

Эдвард расхохотался:

— Только подумай, сколько всего на тебя обрушится, если Кейд, Джек и я погибнем при каком-то странном стечении обстоятельств! О, и малыш Максимилиан тоже. Кажется, наш новорожденный племянник перемещает тебя уже на пятое место в списке наследников.

— Вот и отлично. Я очень этому рад. Ты, Кейд и Джек можете рожать сколько угодно сыновей. Но ради всего святого, Нед, никогда не шути насчет того что вы все погибнете. Мало того что эта потеря принесет мне горе, одна мысль о том, что я стану герцогом, вызывает у меня содрогание. Откровенно говоря, я не понимаю, как ты это выносишь.

Эдвард спрятал улыбку.

— О, это совсем не так уж страшно. По крайней мере почти всегда.

— К счастью, вероятность такого события не так уж высока, — продолжил Дрейк, явно проводя в уме какие-то расчеты. — Примерно два миллиона семьсот девяносто три тысячи девятьсот семьдесят шесть к одному, если не предполагать, что вы вчетвером будете ехать в одной карете или плыть на одном корабле, не говоря о том, чтобы заразиться одной и той же болезнью. В противном случае вероятность повысится до… — Он замолчал и, сурово нахмурив свои черные брови, заявил: — Отныне вам всем надо запретить собираться вместе!

— Вот за что я тебя так люблю, — проговорил Эдвард, ухмыляясь, и встал с кресла. — За твой неизменный оптимизм.

Дрейк возмущенно посмотрел на него:

— Если бы ты интересовался математикой, то тоже стал бы пессимистом.

— Ну, тогда хорошо, что я к ней довольно равнодушен. Ты собираешься остаться у нас на обед?

— Я об этом не думал. Наверное, мог бы в зависимости от меню.

— Медальоны из говядины и сырно-картофельная запеканка, насколько я знаю.

— Ну, тогда останусь.

— Позвольте, я налью вам чаю, милочка, — предложила Вильгельмина Байрон, как только Клер села рядом с Мэллори на одну из кушеток в гостиной.

Их немолодая спутница с улыбкой разливала чай, и ее темные глаза на милом, чуть полноватом лице весело блестели. Фигура у нее тоже была полноватая: темно-лиловое креповое платье нисколько не скрадывало пышную грудь и бедра.

Клер уже успела убедиться в том, что ей нравится общество этой женщины. Она охотно улыбалась и никогда никого не осуждала. Скорее она была даже слишком добродушна и доверчива, предоставляя Клер и Мэллори гораздо больше свободы, чем это обычно делают дуэньи. Не то чтобы Клер это огорчало, наоборот! И Мэллори была целиком с ней согласна: она по секрету призналась Клер, что наслаждается нежданной свободой, на которую никак не могла рассчитывать в столице. По словам Мэллори, при кузине Вильгельмине можно было бы «пуститься во все тяжкие» при условии, что об этом не узнал бы Эдвард.

Пряча улыбку, вызванную этим воспоминанием, Клер приняла протянутую кузиной Вильгельминой чашку, в горячий чай был положен один кусочек сахара и добавлено побольше молока — так, как предпочитала Клер.

— Надеюсь, что прогулка была приятной, — проговорила кузина Вильгельмина, ставя чайничек из дорогого фарфора обратно на серебряный поднос. — Эдвард возил вас в парк?

— Нет, мы поехали на север. И почти всю дорогу экипажем правила я. Он дает мне уроки, знаете ли.

— Он учит тебя управлять экипажем? — изумленно воскликнула Мэллори. — Ты мне не говорила, что берешь уроки! Как забавно! И каково это было?

Взяв лимонное печенье и кекс с маком, Клер поведала ей и Мэллори о самых интересных моментах. Она решила ничего не говорить о том, что Эдвард согласился на эту поездку только потому, что исполнял обещание лучше с ней познакомиться, а не потому, что ему действительно хотелось провести с ней время.

Хотя казалось, что он получает от поездки удовольствие. По крайней мере так она решила, хотя не исключено, что он просто был слишком вежлив, чтобы признать обратное. Но даже если ему на самом деле было весело, это еще ни о чем не говорило. Он все равно женится на ней исключительно по обязанности, а она по-прежнему полна решимости этого не допустить.