Лида поймала себя на том, что уже почти улыбается. По крайней мере, её немного отпускало.

– Спокойной ночи, Мирон.

Наверное, ему сейчас так надо. А ей?.. Она не знала, поэтому требовать чего-то непонятного от Скифского не могла.

Его близость рядом успокаивала. Лида прислушалась к себе. Ей, определенно, нравится, что она слышит дыхание Мирона где-то рядом. Кровать у неё была небольшой – метр сорок. В его квартире кровать намного больше. Поэтому если бы Лида или Мирон даже захотели откатиться подальше друг от друга, то у них ничего не получилось бы.

В образовавшейся тишине отчетливо послышался шорох покрывала. А потом пальцы Мирона уверенно нашли ладонь Лиды и накрыли её, чуть сжав.

Лида прикрыла глаза и улыбнулась открыто.

Одно движение… одно пожатие, и всё изменилось вокруг. Заиграло другими красками.

Лида негромко вздохнула и почти сразу же уснула.

Проспала всю ночь, ни разу не проснувшись. Лишь иногда в полудреме ощущала, как ей тепло, надежно и хорошо.

Утром девушка проснулась оттого, что её уверенно укладывали на живот, одновременно проникая внутрь пижамных штанов.

Чувствовать Лиду с утра было чертовски охренительно.

Именно кожей.

Мирон провалился в сон, зная, что красивая рядом. Что лежит, взъерошенная, с шальным и немного поплывшим взглядом. Забавная.

Родная…

Интересно, у их ребенка уже есть сердце? Оно бьется под сердцем Лиды? Надо будет погуглить.

Мирон провалился в сон, сцапав руку Лиды.

Рядом она… С ним.

Вот и хорошо.

Вот и правильно.

Так и надо.

Где-то посредине ночи Лида перебралась сначала к нему, потом на него. Обвила руками, ногами, устроилась на плече. Мирон с готовностью уложил её на себя, жадно вдыхая фруктово-ягодный аромат геля для душа. Лида поворочалась, удобнее устраиваясь, тихо вздохнула и продолжила сопеть уже ему в плечо.

Под утро таки довертелась красивая. Попкой уперлась ему в бок.

А против её попки он устоять не в силах.

Мужчина осторожно… честно… чуть-чуть, на «полшишечки», как они раньше с парнями говорили, вставит головку и только.

Мирон провел рукой по позвоночнику Лиды. Ничего… Спит. Он пошел дальше. Перевернулся, подстраивая её миниатюрное тело под себя. Идеальна. Во всех отношениях.

Его внутренний зверь, изголодавшийся, истосковавшийся, утробно заурчал, жаждая устремиться вперед и уже получить её, свою девочку… Мирона скручивало медленно, но верно. Он тормозил себя, пытаясь поймать момент.

Кто-то из парней как-то сказал, что просыпаться с любимой женщиной – особый кайф. Мирон не спорил. Он особо-то и не знал. Свою влюбленность зачастую глушил на корню. Потом приходило осознание, что если с такой легкостью забывал, то была ли влюбленность? К тридцати годам проще стал относиться. Есть девушки, которые не прочь хорошо провести время без обязательств и вдвойне не прочь, если им потом на карту падает энная сумма.

С Лидой всё иначе. С первого дня, как она вошла к нему в камеру. Его повело мгновенно. Бывает и такое. Можно подумать, потому что не видел женщин полгода. Бред сивой кобылы! Зацепила она, не другие.

И он этому был чертовски рад.

Потому что она вся его. Что бы пока ни думала Лида своей красивой головкой.

И ребеночек им послан Богом, не иначе.

Нежность к этой трогательной, маленькой молодой женщине на несколько секунд вытеснила вожделение, что тугими спиралями закручивало тело Мирона. Он ничего не делал, наблюдал, как Лида спит на боку, доверив ему охранять свой сон. Девушка подложила ладони под подушку, смешно уткнувшись личиком в неё.

Как тут устоять и не тронуть девочку? Она же нереально притягательная.

Мирон склонился и поцеловал лопатку через трикотажную футболку, в которую Лида забаррикадировалась. Какой извращенец придумал подобные пижамы? Руки бы тому оторвать – всю красоту прячет.

Футболка на теле Лиды ужасно раздражала. Подбешивала. В других обстоятельствах он разорвал бы её руками. Хотя при других обстоятельствах Лида хрен бы её надела к нему в постель!

Пришлось довольствоваться пока штанами. Тоже плотными, но хотя бы не скрывающими аппетитную попочку. Во сне они съехали вниз, оголив поясницу и соблазнительную ямочку.

У Мирона засосало под ложечкой. До чего же красивая его… красивая.

Он склонился и подул на открывшийся участок кожи. Пусть ещё и темновато было в комнате, но свет проникал от уличных фонарей. Лида вчера так и не задернула шторы.

Ему этого освещения оказалось достаточно. Сегодня – точно.

Аккуратно, стараясь не потревожить сон Лиды, Мирон перевернул её на живот и принялся стягивать штанишки. Снова неспешно, хотя время поджимало. К черту всё… Опоздает, ничего страшного. Он изголодался до такой степени, что того гляди сорвется на ком-то. Хотя сорваться надо бы. Но это уже потом, через несколько часов.

Сейчас только Лида.

Штанишки поддались легко. Под ними ничего не было. Трусики отсутствовали.

Обнаженные ягодицы девушки белели, вырываясь из общего контекста полутьмы. Больше Мирон не мог сдерживать себя и внутреннего зверя. Наклонился и прикоснулся губами к нежной коже. Хотел помягче… нежнее… И снова его хватило лишь на несколько секунд. Скользнул губами по коже и сомкнул зубы, прикусил, потянул на себя.

Лида ахнула, выскальзывая из сна и приходя в реальность Мирона. Чуть повела бедрами, заскользила было кверху, точно пытаясь уйти от его губ, но руки Мирона уже сомкнулись на её талии и никуда не пустили.

Лида напряглась и… обмякла. Рухнула назад на матрас, отдаваясь полностью во власть мужчины.

Что ему и требовалось.

Мирон жадно брал то, что ему давали. Снова и снова лаская, скользя, притягивая.

Ему было мало! Ещё и ещё… Он втягивал запах кожи, трогал ее языком, зубами.

От своих боксеров избавлялся попутно, потому что не мыслил оторваться от Лиды. Закинул их куда-то в сторону и снова вернулся к своей девочке. Лида попыталась перевернуться, что-то пробормотала – он не расслышал. Лег сверху, тело к телу. Прикоснулся к коже, прикусил между лопатками.

Лида ахнула и уткнулась лицом в подушку, собрав простынь в кулачки.

Мирон одной ногой развел её бедра в стороны, по-собственнически устраиваясь между них. Тут будет только он! Сегодня, завтра – всегда!

Лида заерзала, подалась назад, потом вперед, выпятила попку, приподняла, точно ей самой невтерпеж. Точно и её скручивало от жажды, от нетерпения. От потребности, чтобы Мирон взял её себе, присвоил, оставил на её белой коже следы.