— Тебя не касается, — спокойно ответив, она ухмыльнулась.

— Знаешь, ты все равно не станешь его женой, — я улыбнулась в ответ, борясь с желанием выбить ей зубы, — ты ни за Лиама не выйдешь, ни за Дмитрия. Все твои попытки тщетны. Они оба тебя не замечают, а меня заметили сразу. Причем оба.

Слушать ее я не стала. Видя, как наливается красной краской это озлобленное лицо, я ушла наверх в свою комнату, надела наушники, включила громче музыку и искренне пыталась не разорвать подушку в клочья.

Примерно через час мне на телефон пришло сообщение от Лиама о следующей встрече. Через несколько дней было открытие галереи искусств, принадлежащей семье Волковых и нас пригласили.

Я видела, что мужчина уехал. Он резко стартанул, почти мгновенно покинув дом.

Все это время я боролась с гневом, пытаясь успокоиться, глотала слезы от дикой обиды.

— Милая, — дверь в комнату слегка открылась, — можно войти?

Анна Петровна возникла в дверном проеме, обнимая бутылку… коньяка.

Люблю эту женщину. Просто обожаю!

— По чуть-чуть? — все так же тихо спросила она, держа на мизинчике две чайных чашечки, — я тебя выслушаю… Можем просто помолчать… Могу тебя одну оставить…

Вместо ответа я просто расплакалась.

— Знаешь, Лиам у меня очень тяжелый человек, — налив мне коньяк в маленькую чашечку, Анна Петровна предложила утереть слезы розовым платочком, — весь в своего отца. Замкнутый, целеустремленный, словно танк. Но внезапно, примерно год назад, он как-то резко оттаял. Мне кажется, что причина этого — ты.

— Да как такое возможно? Я его даже не знала!

— А он твои булочки очень даже знал, — улыбнулась свекровь, — он их очень любил, постоянно за ними сам ездил и потом внезапно стал вести себя намного лучше. Стал более умиротворенным. Иногда улыбался. Думаю, между вами возникло недопонимание. Все же ты права — вокруг него очень много нехороших людей и даже тем, кому он мог доверять — предают. Поверь, он не оставит тебя так просто и эту историю тем более. Он узнает все, что можно, лишь бы выяснить правду. Докопается до всего сам, раз Дима его подвел. Хотя может в этом и не Дима виноват, я понятия не имею, что в тех папках.

— Почему вы так по-разному относитесь к сыновьям? — постоянно всхлипывая и шмыгая носом, я все же вытерла слезы, выпрямилась и постаралась вернуться в прежнее состояние. Вот еще, из-за мужчины рыдать, нашла причину.

— Потому что они очень разные, — тихо ответила свекровь, а потом добавила, — и потому что мой младший слишком зависим от власти. Он настолько скользкая личность, что даже мне не всегда приятно находиться с ним рядом. И знаешь, он с самого детства такой. Еще в три года смог подставить Лиама, добраться до тех злополучных печенек, съесть все в одно лицо, а крошки ему в кровать подкинуть. Так как Лиам в детстве был сильным аллергиком, ему нельзя было есть сладости, я подумала, что мальчик не сдержался, испугалась, тут же помчалась с ним в больницу, заставила наставить уколов, от которых ему еще хуже стало, а Дима все это время просто наблюдал. И так во многом, понимаешь? С самого детства он его невзлюбил и постоянно подставлял. В учебе, в работе. Всегда соблазнял сладкими речами девушек, если узнавал, что какая-то понравилась Лиаму. Специально рассказывал о том, как ему было хорошо с той или иной девочкой, в какое кафе они ходили и как держались за руки. Лиам страдал, но вечно молча. Я пыталась его разговорить, даже водила к психологу. Временно это помогло, но потом я просто поняла, что пока братья сами не разберутся, пока Лиам сам не начнет давать отпор Диме — ничего не изменится.

— И как, научился? — шепотом поинтересовалась я, даже не предполагая, что между братьями может быть настолько кровная вражда. Странно, что Дмитрий не пытался как-то меня очер… очернить… Стоп… Ах он гад ползучий… Что, если он подделал документы? И ведь не проверить сейчас…

— Научился, — гордо хмыкнула Анна Петровна, — Дима должен был занять одно из ведущих мест в компании — время рождения, конечно же, не играет совершенно никакой роли в их статусах. Лиам его уничтожил. Тихо, планомерно, шаг за шагом. Он добился отстранения своего брата совершенно легальным путем, даже никого не подкупив при этом. Представляешь? Он собрал на него столько компромата, что еще на жизнь вперед хватит. Эх, вот вроде в одно время родились, но такие разные.

— А мог Дима подменить бумаги? Точнее то, что в них?

— Не думаю, — после раздумий ответила свекровь, — Дима все же стал меняться. Вся эта история с переходом власти в нашей семье уже давно произошла. Конечно, особой любви между братьями нет, но не думаю, что мой сын мог поступить так плохо. Да и что можно плохого сказать о такой хорошей девочке, как ты?

Да действительно, я ж сам ангел. И мне об этом говорит мама моего жениха… Кошмар наяву или это то, что называют везением?

— Можно кое-что узнать? — голос Анны Петровны немного изменился — в нем появились нотки хитрости и любопытства, а коньяк в моей крови вполне способен сыграть со мной злую шутку, — все же вы так громко разговаривали… Что случилось с твоей семьей? Вы с братом остались совсем одни, но что было потом и я не совсем поняла по поводу его здоровья. С ним что-то приключилось?

Я долго не решалась рассказать свою историю, но все же сейчас мое сознание было настолько сломлено и дело даже не в Лиаме. Дело в том, что за последнее время мне просто не с кем было поговорить. По душам. С кем-то чужим. С кем-то, кто просто выслушает.

— Простите, но я вас совсем не знаю. И с вашим сыном мы лишь временно.

Глядя на Анну Петровну я четко понимала, что просто так доверить себя ей я не могу. Она чужая. Пока чужая, но возможно ей и останется.

После этого наш разговор как-то сам по себе замялся. Мне стало плохо, кружилась голова, да и женщина была сильно расстроена из-за сына. Она искренне переживала, прикусывала нижнюю губу и выглядела очень грустной.

— Знаешь, раньше наша семья не имела такого статуса, — тихо проговорив это, она печально вздохнула, — раньше мы были небольшой фирмой, хотели добиться огромных высот, как и многие среди нашего окружения. Каждый из них сам выбирал свою дорогу и чаще всего далеко не самым честным путем