Учитывая это обстоятельство, командование фронта и армий в период оперативной паузы нацеливало весь руководящий состав войск на организацию интенсивного и всестороннего обучения личного состава. Развернулась интенсивная учеба и в 7-й гвардейской армии. В первом приказе после завершения боев Военный Совет обязывал комдивов немедленно (в течение трех суток) начать подготовку командиров всех уровней. Причем занятия с командованием полков, батальонов и артдивизионов по теме «Оборона усиленного стрелкового батальона» (1 и 2 часть БУП-42) они должны были проводить лично, а командиры полков, командующие артиллерией дивизии и дивизионные инженеры — с командирами пулеметных, минометных рот и рот ПТР. Обучение должно было проходить в два этапа: теоретическая часть и отработка на местности таких практических вопросов, как:

— правильная рекогносцировка местности для выбора позиций рот и взводов;

— организация батальонных узлов сопротивления;

— выбор огневых позиций для пулеметных точек и средств ПТО, а также определение задач как собственным расчетам пулеметов, ПТР и артбатареям, так и переданным на усиление;

— создание системы управления батальоном (выбор места и оборудование основных и запасных КП и НП, система связи: основная линия и дублирующие средства);

— особенности обороны населенного пункта (силы и средства, их распределение, место командира в бою и организация взаимодействия, создание резерва, его место и выбор направления контратак).

Думаю, читателю будет любопытно узнать из уст очевидца, как воплощался в жизнь подобный приказ в соседней 6-й гв. А. Бывший командир 267-го гв. сп 89-й гв. сд, в ту пору майор, Г.А. Середа вспоминал:

«Во второй половине дня мы были представлены командующему армией генерал-лейтенанту И.М. Чистякову (тогда его сопровождал начальник штаба генерал-майор Пеньковский). Обходя строй, Чистяков спросил у офицеров, каковы требования к боевому порядку полка в наступлении по новому Боевому уставу пехоты. К этому моменту уже вышел в свет БУП-42, части 1-я и 2-я, в котором требовалось, чтобы боевой порядок обеспечивал максимальное участие огневых средств в первом эшелоне для нанесения решительного удара по противнику. До этого же у нас боевые порядки были глубоко эшелонированы, большая часть огневых средств и живой силы обрекалась на бездействие, плелась в тылу, несла потери от огня противника, влияния на ход боя почти не оказывала. Тогда это для нас было вторым открытием Америки. Находясь всю зиму и часть весны в непрерывных боях, мы ничего об этом Боевом уставе не знали. Получив вместо ясного ответа нечленораздельное бормотание, генерал Чистяков сказал:

— Как же вы, гвардейцы, думаете воевать?

Стоявший рядом генерал Пеньковский бросил реплику:

— По старинке.

Нам ответить было нечего. Командующий армией, обращаясь к начальнику штаба тоже по имени и отчеству (чего очень боятся некоторые современные командиры, думая, если обращаться с подчиненными в такой форме, пострадает его авторитет), спросил:

— Дадим им время подготовиться? В пять утра примем от них зачеты. Организуйте им помощь и консультацию.

Деваться было некуда. Мы обязаны были сами учиться и учить своих подчиненных воевать по-новому. И вот наши бывалые командиры, как школьники, сели за столы и остаток дня и почти всю ночь буквально зубрили Устав. В перерывах Василий Васильевич Бунин шутил:

— Попались как кур во щи!

Несколько раз к нам приходил генерал Пеньковский и разъяснял отдельные положения Устава. Ровно в пять утра командарм и начальник штаба армии, разбив нас на группы, принимали зачеты. Себе Чистяков взял командиров полков. И сейчас помню его вопрос: „Что такое непосредственное и усиленное боевое охранение?“»[61].

Надо сказать, что обучение командных кадров было, с одной стороны, очень важным, а с другой — наиболее проблемным направлением боевой работы в 7-й гв. А, как, впрочем, и в других армиях. Следует четко представлять, что офицерский корпус в действующей армии не был един и консолидирован, как это пыталась представлять советская идеологическая машина. Расслоение было очень существенным и по должностям, и в бытовом отношении, и по уровню знаний. Не секрет, что, к примеру, наиболее близким к солдатам был командир взвода, ротный уже являлся «большим начальником», а уж комбат тем более, его в окопах редко видели. В то же время младший офицерский состав в массе своей, до комбата включительно, был наименее подготовленной в профессиональном плане категорией командного звена из-за высокой, систематической убыли в ходе боев. Старшие офицеры, от командира полка и выше, более или менее стабильный слой офицеров, соответственно, более грамотный и в профессиональном плане, имевший относительно лучшую подготовку, с основной частью личного состава не занимались. Это было определено уставом, их задача — учить лишь командный состав подразделений и частей. Но не каждый командир умел передавать знания и опыт, а многие просто ленились, не хотели обременять себя лишними заботами, перепоручая это дело менее квалифицированным, но не имевшим возможности отказаться, офицерам. Кроме того, в период, предшествовавший Курской битве, войска параллельно боевой учебе вели масштабные оборонительные работы, поэтому каждый из бойцов и младших офицеров дополнительно нес существенные физические нагрузки. Причем руководство фронта и армии зачастую более требовательно относилось именно к выполнению плана фортификационных работ, чем к подготовке личного состава.

Кроме того, значительная часть старших офицеров и генералов действующей армии не соответствовала своим должностям не только из-за непрофессионализма, но в первую очередь по морально-этическим нормам. Поголовное пьянство, издевательство над подчиненными и мирными жителями, побои и убийства в пьяном угаре, бытовое разложение командного звена отдельных батальонов, полков и даже целых дивизий было явлением, мягко говоря, достаточно распространенным, в том числе и в войсках Воронежского фронта. Вот лишь один пример из пояснительной записки к ходатайству о реабилитации бывшего командира 94-й гв. сд полковника И.Г. Русских. Это соединение было сформировано в апреле 1943 г. в составе 35-го гв. ск (резерва командующего Воронежским фронтом) и активно участвовало в боевых действиях против войск АГ «Кемпф» в полосе 7-й гв., а затем 69-й А:

«Бывший полковник И.Г. Русских, командуя дивизией с апреля по ноябрь 1943 года, за это время разбазарил большое количество продуктов для личных целей, чем нанес ущерб государству в сумме 444 169 рублей. Неоднократные делавшиеся ему предупреждения о прекращении безобразий он не воспринимал и продолжал творить их в еще больших размерах. Причем бездушно относился к нуждам офицеров, сержантов и рядовых, систематически пьянствовал и дошел до того, что мешками расходовал муку на гонку самогона. Продукты им были взяты за счет пайков для личного состава дивизии. В связи с тем что сделанные предупреждения на него не действовали, Военный Совет 2-го Украинского фронта был вынужден отстранить его от должности и предать суду военного трибунала.