Но ситуация в 7-й гв. А не такая простая, как кажется на первый взгляд. Обратимся к статистике. Если сравнить, к примеру, цифры укомплектованности рот двух дивизий этой армии по состоянию даже на 17 июня: 36-я гв. сд — 67 — 101 человек и 73-я гв. сд — 121, то трудно не согласиться с оценкой Н.Ф. Ватутина результатов работы комдивов, отмеченных в приказе. Действительно, похоже, что руководство и 24-го гв. ск, и армии «отдало на откуп» командирам соединений решение этого важного вопроса. Иначе как объяснить тот факт, что полковник С.А. Козак, дивизия которого располагалась во втором эшелоне, смог выполнить приказ, а генерал М.И. Денисенко, оборонявший более ответственный рубеж на главной полосе, нет.

Однако, если же посмотреть на численность рот в 81-й гв. сд на 10 июня, участок, которой рассматривался как главное танкоопасное направление в армии, окажется, что только одна из 27 рот имеет численность более 90 человек (2-я ср 1/233-го гв. сп), остальные 64–89! Тем не менее о комдиве Морозове и его соединении ни в одном документе не упоминается. Какие резоны имело командование фронтом, обходя молчанием еще более сложное положение в дивизии первой линии, непонятно, но ясно, что без интриг здесь не обошлось.

Еще один не совсем ясный момент. На 5 мая 1943 г. по средней укомплектованности соединений 7-я гв. А находилась на втором месте среди армий фронта (тройка лучших: 6-я гв. А — 7665, 7-я гв. А — 7599 и 40-я А — 7076)[70], а к началу Курской битвы вышли на первое место (7-я гв. А — 8642, 40-я А — 8561 и 6-я гв. А — 85 06)[71]. Если же сравнить численность личного состава, поступившего в этот период на пополнение дивизии первого эшелона, то и здесь Шумилов не был в хвосте. С 5 мая по 5 июля 40-я А приняла всего 8702 человека, 38-я А — 5636, 7-я гв. А — 4638, 6-я гв. А — 2997[72]. Почему его командиры и даже начштаба чаще других фигурировали в приказах как разгильдяи и бездельники, сказать трудно.

Полагаю, что недавно сменивший генерал-майора И.А. Ласкина на посту начальника штаба генерал-майор Г.С. Лукин «отдувался» за недоработки предшественника. Он только вникал в суть новой работы, и ему еще не удалось наладить должным образом «технологическую цепочку» армейского механизма.

Подводя итог сказанному, приведу основные показатели численности 7-й гв. А и укомплектованности ее соединений личным составом и вооружением к началу Курской битвы. На 5 июля 1943 г. в армии числился по списку 78 831 человек, в том числе в семи стрелковых дивизиях 60 500. В среднем численность дивизии составляла 8643, максимальное количество военнослужащих имела 213-я сд — 8865, минимальное 78-я гв. сд — 8346. В общей сложности объединение располагало: 983 орудиями (кроме зенитных) калибра 45 — 152-мм и 2428 ПТР (в том числе 349 «сорокапяток», 84 «полковушки», 97 зениток и только 33 САУ), а также 1215 минометами, из них 50- мм — 345, 82-мм — 578, 120-мм — 195; 97 PC. В пяти полках и бригадах находилось всего 224 отечественных Т-60, Т-70, Т-34, КВ-1 и английских Мк-2, Мк-3. Для доставки в войска всего необходимого армия получила 1992 автомашины всех марок, в том числе почти половина, 840, была передана в дивизии.

Важнейшей составляющей успеха на войне является налаженный тыл войск. К сожалению, нельзя не признать, что в период подготовки к Курской битве и в ходе ее в соединениях Воронежского фронта интендантская служба, обеспечение войск продовольствием и боеприпасами были налажены из рук вон плохо. Эта проблема стояла остро, поэтому серьезно влияла на моральное состояние личного состава.

Все началось еще в конце зимы 1943 г. В ходе решительного рывка войск фронта от Сталинграда и почти до Днепра боевые соединения значительно оторвались от своих баз снабжения (на 300–400 км). Наступившая распутица, потеря и выход из строя большого числа автомашин практически парализовали работу тылов. В результате с марта войска Воронежского фронта начали испытывать очень серьезные перебои с продовольствием. А в апреле рацион бойцов и командиров боевых частей сократился до минимума и по объему, и по калорийности. В критические моменты сухари и соль доставляли самолетами По-2 и сбрасывали в мешках на подготовленные площадки в районе КП дивизий. О таком способе обеспечения, к примеру, сообщается в журнале боевых действий 73-й гв. сд[73]. Как вспоминали ветераны, в это время во многих соединениях на фоне недоедания и истощения организма началось массовое поражение личного состава так называемой «куриной слепотой». Человек, страдавший этим заболеванием, вечером плохо видел, а ночью становился практически слепым. Причем, как показала практика, слепотой болели практически все, но особенно тяжело ее переносили призывники из среднеазиатских республик. В отдельных частях проблема стояла настолько остро, что в боевое охранение ночью приходилось направлять русских, украинцев, белорусов без перемены ежесуточно, хотя и они были тоже заметно истощены. Выступая в середине апреля на совещании в штабе 69-й А в г. Короче, вновь назначенный член Военного Совета генерал-лейтенант Н.С. Хрущев рекомендовал командирам соединений организовать сбор крапивы и дикого щавеля для приготовления борща. Но это была полумера, от безысходности. Лечение было одно — систематическое, калорийное питание с использованием животных жиров[74].

На этой почве весной в селах, расположенных в полосе фронта, были не редкими случаи мародерства, незаконного увода у мирных жителей скота и даже вооруженных нападений групп военнослужащих на жилища колхозников и их убийства. И это в то время, когда голодные, обобранные оккупантами «до нитки», изможденные люди из последних сил делали все, чтобы помочь родной армии. «Мы глубоко благодарны населению, — писал после войны М.С. Шумилов, — жителям Корочанского, Велико-Михайловского, Шебекинского, Волоконовского районов, Волчанского и Белгородского районов, которые в эти трудные дни пришли нам на помощь. Труженики тыла с энтузиазмом строили оборонительные сооружения второго армейского рубежа, дороги, мосты, ремонтировали автотранспорт и осуществляли мелкий ремонт танков и орудий[75]. В весеннюю распутицу, в тяжелых условиях бездорожья подвозили нам боеприпасы и продовольствие»[76].

Нельзя сказать, что волна преступлений захлестнула все населенные пункты, где располагались войска. Тем не менее масштабы этих явлений были такими, что командование ряда армий, в частности сороковой, и даже фронта было вынуждено издавать отдельные приказы, требовавшие незамедлительного наведения порядка в дивизиях. Подобные явления в тактической полосе не только приносили ничем не оправданные жертвы, горе и страдание людям, но и подспудно разлагали воинские формирования, подрывали авторитет армии в глазах народа, т. е. фактически работали в пользу врага. Поэтому рассматривались советским командованием не только как просто уголовщина, а как воинские преступления и карались очень жестоко. На их искоренение нацеливалась вся армейская вертикаль и система войск НКВД.