Для «доведения» призывников до определенных физических норм требовалось время и калорийное питание, а значит, уменьшалась программа военной подготовки, да и с продуктами ситуация была сложной. Кроме того, в период весенней паузы личный состав фронта привлекался для ведения масштабных фортификационных работ. Все это в комплексе серьезно снижало уровень индивидуальной подготовки нового пополнения.

Я неспроста уделил столько внимания именно этому аспекту проблемы. В ряде изданий о Великой Отечественной войне авторы пытаются сложные и многогранные вопросы подготовки войск свести к примитивным схемам и пропагандистским штампам. Утверждается, к примеру, что «не основательная индивидуальная подготовка бойца и необходимая огневая мощь соединения» помогали нашей армии одолеть неприятеля в ходе Курской битве, а то, что значительная часть войск была пополнена местными жителями, которые «за свою землю („малую Родину“) дрались более стойко и самоотверженно». Увы, документы свидетельствуют совсем об ином. В ходе Курской оборонительной операции советские стрелковые соединения, хотя и существенно прибавили (относительно 1941 и 1942 гг.) в стойкости и организованности, тем не менее были далеки от того, чтобы назвать их образцовыми. Это относится, в том числе, и к дивизиям 7-й гв. А. Как увидим далее, случаев бегства с поля боя целыми подразделениями, паники, оставления своих позиций без особых на то причин было достаточно много. Причем первыми бежали и сдавались в плен слабо обученные и неподготовленные бойцы, в том числе и куряне, и воронежцы.

Большие проблемы возникли и с качеством тактической подготовки командного состава. Основная часть пополнения, шедшего в это время в стрелковые соединения — до командиров полков включительно, — имела слабые, а нередко просто поверхностные профессиональные знания и навыки по организации боя и управлению частями. Причина проста — убыль командного состава тактического звена в нашей армии была ошеломляющей, в том числе и из-за уставов, которые не соответствовали реалиям боя. Эта проблема остро встала уже в 1942 г. (в начале Сталинградской битвы). Участник войны, артиллерист, известный белорусский прозаик Василь Быков вспоминал:

«…Когда до основания выбивали полки и батальоны, дивизию отводили в тыл на переформирование, а уцелевших командиров представляли к наградам — за непреклонность в выполнении приказа: была такая наградная формула…

Война, однако, учила. Не прежняя, довоенная, военная наука, не военные академии, тем более краткосрочные и ускоренные курсы военных училищ, но единственно — личный боевой опыт, который клался в основу боевого мастерства командиров. Постепенно военные действия, особенно на низшем звене, стали обретать элемент разумности. Очень скоро оказалось, что боевые уставы, созданные на основе опыта Гражданской войны, мало соответствуют характеру войны новой и в лучшем случае бесполезны, если не вредны, в буквальном своем применении.

В самом деле, чего стоило только одно их положение о месте командира в бою (впереди атакующей цепи), которое сплошь и рядом приводило к скорой гибели командиров, в то время как оставшиеся без управления подразделения скоро утрачивали всякое боевое значение. Полагавшееся по уставу поэшелонное строение атакующих войск вызывало неоправданные потери, особенно от минометного огня противника. Перед лицом этих и многих других нелепостей Сталин был вынужден пойти на переработку уставов, и уже в ходе войны появились новые боевые уставы пехоты — часть 1 и часть II. В то время как в войсках жестоко пресекался всякий намек на какое-нибудь превосходство немецкой тактики или немецкого оружия, где-то в верхах, в Генштабе, это превосходство втихомолку учитывалось, и из него делались определенные негласные выводы. С санкции Верховного кое-что внедрялось в войска»[59].

Но к 1943 г. полумеры давали все меньший эффект, людские ресурсы таяли на глазах, причем в значительной степени по вине все тех же малограмотных командиров. Решать задачу повышения уровня профессионализма командных кадров необходимо было, не только обобщая и закрепляя в нормативных документах боевой опыт, но и путем жесткого отбора кандидатов, тщательного и продолжительного их обучения (не менее 9—12 месяцев), а затем еще и стажировки. Понимание сути проблемы и у руководства РККА, и страны, в общем-то, было. Тем не менее кардинальных изменений к началу Курской битвы не произошло, вновь пошли по самому легкому пути. Сначала призвали запасников (как правило, старшие возраста, да еще и необстрелянные), часть офицеров поступала из госпиталей и училищ, а осенью 1942 г. стали переучивать комиссаров всех уровней.

Напомню, что институт военных комиссаров был упразднен приказом НКО СССР от 9 октября 1942 г., в котором, в том числе, отмечалось, что необходимо «более решительно выдвигать подготовленных в военном отношении политработников на командирские должности, особенно в звене — рота — батальон»[60]. Уже через две недели, с 20 октября, на фронтах начали работу двухмесячные курсы «по подготовке командиров рот из наиболее овладевших военным делом политработников», а с 1 января 1943 г. в действующую армию направили прошедших двухмесячную подготовку 200 командиров полков и 600 командиров батальонов. В результате такого обучения в войска приходили командиры-«скороспелки» — тактически безграмотные, слабо ориентировавшиеся на местности, порой не знавшие, как читать карту, терявшие управление подразделениями и частями даже в ходе незначительных боестолкновений. Всем было понятно: невозможно за 60 суток из человека, который видел бой со стороны, подготовить специалиста по его организации. Кроме того, что времени на переквалификацию отводилось очень мало даже для человека, уже усвоившего азы профессии, большинство кандидатов имели к тому же слабую общеобразовательную подготовку. Ветераны вспоминали: человек, окончивший полный курс десятилетки, рассматривался как очень образованный человек, и его обычно направляли не на командную, а на штабную работу. Малограмотность заметно снижала возможности курсантов быстро овладевать теоретическими знаниями и вникать в суть новой профессии. И тем не менее система продолжала функционировать, а «доводить до ума» свежеиспеченных комбатов и комрот, а точнее, учить «с нуля» азам военного дела приходилось уже на местах.

Однако фронт требовал каждый день пополнения, и кадровики придерживались железного принципа, который оправдывал все — «лучше плохенький командир, чем вообще никакого». И действительно, в отдельные моменты, особенно в конце 1942 г., вопрос стоял именно так. Поэтому ряд лиц политсостава был назначен даже командирами стрелковых дивизий, не имея для этого, как и подавляющее большинство комиссаров, ни знаний, ни опыта. Последствия таких экспериментов для войск оказались очень тяжелыми, пример тому ситуация в 92-й гв. сд, которая в ходе Курской битвы за неделю боев потеряла две трети личного состава.

Вопрос обучения и повышения квалификации командиров тактического звена остро стоял и перед Военным Советом 7-й гв. А. После завершения битвы на Волге ее дивизии лишились значительной части опытных обстрелянных офицеров и генералов. Так, к примеру, произошла смена командиров 72-й гв. и 213-й сд, на учебу и повышение были направлены все командиры стрелковых полков и их заместители по политчасти в 78-й гв. сд, также частично сменились командиры батальонов и рот. Похожая ситуация наблюдалась и в других соединениях.