Дверь спальни открылась, и внутрь проскользнул Морган. Вафля вскинулась поприветствовать его, зато у Эстер для споров сил не осталось. Она только порадовалась, что успела выключить свет, и притворилась спящей. Даже храп изобразила.

– Не утруждайся, – сказал Морган, забираясь к ней под одеяло. Эстер ударила кулачком подушку и откатилась от него в сторону. Тогда Морган пристроился сзади, обнял ее; даже этого простого прикосновения хватило, чтобы Эстер захотелось выпихнуть его с кровати.

– Зря ты сегодня так гадко себя повела, – попенял Морган.

– А вы что, пошутили?

– Типа того. Немного легкости не помешало бы.

– Нет уж, – сказала Эстер, включая свет. – Не хочу, чтобы меня сейчас трогали. А гадко повел себя ты. Вы все мне подгадили. – Она ткнула пальцем в его сторону. – Но ты был гаже прочих.

Морган погладил ее по ноге.

– Ты пьян, – сказала Эстер, отодвигаясь. – Прекрати.

Морган, надо было отдать ему должное, послушался.

– Ты же все это время был в курсе, да? Ты хоть представляешь, как тяжело сплести такую паутину лжи? Я врала всем и каждому, кого знаю, а ты все это время все знал.

– Значит, ты мне врала неделями, а виноват я? Да ты постоянно врешь. Зимой врала. А еще отказываешься признавать вину за свои поступки. Никогда не признаешься, что накосячила.

Гнев, который Эстер сдерживала месяцами, наконец прорвался наружу. Злилась Эстер на Сэма, Гейба и Дафну. На всех. Просто Морган попался под горячую руку.

– Зачем ты заставил меня отказаться от своей квартиры?

Морган встал и прошел в стенной шкаф, а из него – туда, где прежде была квартира Эстер. Эстер поспешила следом, за ней – Вафля. Когда Морган зажег свет, белые стены ослепительно вспыхнули.

– Никуда твоя квартира не делась, – сказал Морган, широко раскинув руки и кружась на месте. – Может, ты забыла? Просто тут больше нет пыли и пятен от скотча. Нет больше гор бесполезного хлама. И тут больше не пахнет, как на помойке. Зато квартира-то здесь, никуда не исчезла – делай с ней что вздумается.

Вафля задрала морду к потолку и взвыла.

– Не ори, – предупредила Эстер.

– Сама не ори, – ответил Морган. – Но раз уж мы начали, то позволь спросить: почему в друзьях у нас одни лесбиянки?

Эстер смахнула с лица прядку волос и поправила очки. Потом указала пальцем на Вафлю и приказала:

– Молчать!

Собака резко перестала выть и села.

– Серьезно? – продолжила Эстер. – Ты что, правда такой? Это же наши друзья. У нас их всего пятеро, и все они пришли сегодня к тебе, а ты взял и заставил их поговорить со мной о моих проблемах, потому что сам боишься этого. Хочешь других друзей – иди, заводи. И, кстати, Джейми, на минуточку, не лесбиянка. Он половозрелый, пышущий тестостероном фанат автогонок, как и ты.

Эстер, сердито топая, вернулась в спальню и, сняв очки, так сильно хватила ими о тумбочку, что они только чудом не разбились. Потом она выключила свет. Когда же на кровать забралась Вафля, Эстер положила ее, как барьер, между собой и Морганом. Он тоже лег спустя несколько секунд, и Эстер представила, как он лежит на спине и пялится в потолок. Вафля же перевернулась на спину, и Морган почесал ей пузико.

Предательница.

Морган вздохнул, и Эстер приготовилась, что он вот-вот скажет что-то, хоть что-нибудь, лишь бы велеть ему заткнуться. Он и так уже облажался по самое не могу.

– Ты права. Надо было самому поговорить с тобой. Прости, я вел сегодня себя как придурок. То есть мы все вели себя так.

– Больше ничего не говори, – ответила Эстер.

– Я просто не знаю, как еще быть. Не знаю, что сказать.

– Я серьезно, молчи. Я твердо намерена уснуть злой и завтра утром пойти на работу. А ты следующие три месяца отводишь Кейт в садик и забираешь ее. Ты наказан! Ты офигенно, просто по самое не могу облажался.

Эстер вылезла из кровати и прошла в комнату Кейт. Она была как нельзя рада услышать за спиной топот лап Вафли по деревянному полу. Племянница же уснула в ворохе мягких игрушек, и крики из соседней комнаты ее как будто не побеспокоили. Хорошо хоть, сегодня не придется притворяться: ждать, пока уснет Морган, а потом выходить и смотреть, как племянница спит. Эстер боялась оставлять ее на ночь одну, пусть даже на окнах установили замки. Детишкам нужна независимость и свобода побыть собой. Эстер знала это и одновременно понимала, что у нее есть все шансы сделать из Кейт наглядное пособие для какой-нибудь книжки о том, как не надо растить детей. А еще она знала, что их с Морганом отношения в большой опасности, но не представляла себе, как справиться с проблемами, которые раскинулись перед ней длиннющим списком. Может, завтра же и начать?

Сегодня она легла рядом с Кейт, растолкала ее и принялась читать – больше себе, чем сонному ребенку. Потом растянулась на комковатом ковре, с Вафлей под боком. Под голову вместо подушки подложила плюшевого мишку, потому что, подложи она подушку, это значило бы, что решение устроиться тут – взвешенное, а не спонтанное. Эстер завернулась в плед и приготовилась остаться в детской на всю ночь, как поступала с августа.

А сон все не шел.

Тогда Эстер перекатилась на спину и достала из кармана телефон. Она хотела посмотреть что-нибудь на «Netflix», лишь бы не думать ни о чем, но стоило включить телефон, как загрузился целый поток сообщений – одно злее другого – от Чарли/Дэрила, которому запретили приближаться к сбежавшей в Мэн подружке. Он то называл Эстер сучкой, которая преследует знаменитостей, то обвинял в убийстве. Не он первый, не он последний. Эстер перенаправила все сообщения Анджеле, добавив в конце:

Потом она даже хотела ответить Чарли, но напомнила себе, что поддаваться на провокации не стоит.

Отложив телефон и решив, что хватит на сегодня электроники, Эстер почти уже уснула, но тут гаджет завибрировал. Эстер с полным правом ожидала извинений от всех, кто принял участие во вмешательстве, и что это, наверное, только первое из них. Скорее всего, даже от Джейн. Или это Анджела – с упреками за то, что Эстер переписывается с опасными типами.

Эстер посмотрела на экран.

Потом села и перечитала сообщение.

После третьего раза она проснулась окончательно и выскочила из кровати, собираясь в дорогу. На ходу придумала, что напишет в записке Моргану. Придумала, что соврет.

Энни сама не заметила, как снова заснула после ухода Рори, но вот она испуганно вздрогнула. За окном все еще бушевал ураган. Какое-то время она лежала неподвижно, и в голове не было ни единой тревожной мысли, но затем одна за другой они вместе с сожалением просочились в ум. Энни вспомнила, как была с Треем на пляже, где в спину впивался грубый гранит, а дождь хлестал по голой коже. Вспомнила, как Трей пыхтел ей в ухо с каждым толчком.