– Хорошо, – сказал я, дослушав Эйжел. – Верю. Наверное, это правда, не спорю. Но мы же вам не враги? Ты же сама понимаешь – земляне этого не делали. Ручки у нас были коротки для такого… да и сейчас не длиннее.

– Не враги, – спокойно подтвердила Эйжел. – Но враги – они есть. Я знаю. И если твое начальство из штаба вдруг решило арестовать целую заставу, тут только одна причина может быть. Кого-то из вас подозревают… в работе на Очаг!

Хорошо она сказала «Очаг». Выделила слово. Заглавная буква даже в речи литаврами прогремела. Я засмеялся. Эйжел надула губки, но терпеливо ждала.

– Кого, Эйжел? – спросил я. – Мы все – земляне. Это раз! Все! Я всех наших видел на Земле, жители иных миров не могут там оказаться.

– Могут, если кто-то из ваших проведет, – поправила Эйжел.

– И что? Кто-то из наших работает на врага, который уничтожил один мир и готов уничтожить наш, родной и любимый? Пособничая ему либо так, либо эдак? С чего вдруг?

– А ты уверен, что все вы обожаете ваш мир? – спросила Эйжел. – И потому вы, пограничники, так мало в нем живете, все больше у нас?

Я замолчал.

– Больше скажу, – продолжала Эйжел. – Эта твоя «странность»… что ползаставы арестовали, а на вас вдруг болт забили. Знаешь, что это значит? Среди арестованных был тот, кого хотели взять. Вы им уже не нужны, перед вами, может быть, вообще извинятся и новые звания присвоят.

– И кто понял, что среди арестованных – враг? Спецназ Клондала?

– Операцию проводила Служба собственной безопасности пограничников, – сказала Эйжел. – Три дня назад прибыло пять человек литерным поездом. Клондальский спецназ – тьфу. Мясо. Залили заставу газом, потом передали спящих вашим людям. Те нацепили пленным наручники, спешно ринулись на вокзал и своим поездом рванули в Марине.

Я пристально посмотрел ей в глаза.

– Что я, дура? – спросила Эйжел. – Что у меня, ушей нет, глаз нет? Или они на жопе крепятся, а голова отсутствует? Я одному рада – что ты на свободе. Значит ты – не из врагов. Ты наш. Хороший. Только наивный.

– Ерунда, – сказал я как мог твердо. – Ерунда, Эйжел. Я всех наших знаю как облупленных. Никто из них не предатель… тем более всего человечества.

Эйжел пожала плечами. Вздохнула.

– Ну что, я тебя предупредила, Ударник. Хорошо, если ты прав. Хороший ты человек. Но мой совет – прежде чем натворить глупостей, свяжись с вашим штабом и спроси, что происходит. Уверен, тебе честно ответят.

– Или посадят за решетку, – кивнул я. – Спасибо за предупреждение… и за совет. Наверное, мне можно ни о чем тебя и не спрашивать… извини, что помешал отдыху.

Эйжел помолчала, потом спросила:

– А что там… на заставе? Ее хоть не спалили?

– Нет. Все перерыли, людей увели, пса пристрелили… Разгром и запустение, возвращаться не хочется.

– А я бы предложила сходить, – сказала Эйжел. – Хочешь, вместе сходим? Я умею искать. Может быть, поймем, из-за чего ваших арестовали.

– Нет, Эйжел, – я покачал головой. – Нечего там искать, и возвращаться я не стану, времени нет. Мне надо в Марине…

– Понятно… – Эйжел задумалась, поглядывая на меня. Потом спросила: – Ты хотел узнать, помогу ли я отбить ваших ребят?

Я молча кивнул.

– Конечно, помогу, – кивнула Эйжел.

– Что? – растерялся я.

– Помогу, – повторила девушка. – Марине штурмовать не стану, это смешно, а вот по пути отбить – помогу. Только надо придумать, как догнать погранцов. У них литерный, у них золотой пропуск от железнодорожников, им всюду зеленый семафор; вода и уголь в паровоз в первую очередь из резерва станции. Выехали они этой ночью, примерно пятнадцать часов назад. По железке мы их никак не догоним. Если придумаешь, как догнать, – поможем.

– Самолет бы… – пробормотал я, прекрасно понимая, что это нереально. Ни я, ни Скрипач, ни Хмель не сумеем протащить в Центрум самолет – даже если добудем его на Земле. И управлять не сумеем. А просуществует он здесь от силы несколько часов, да и то, если найти самый старый, примитивный, и как-нибудь максимально герметизировать бензобак… – Эйжел, по железке никак?

– У них фора пятнадцать часов, прекрасный локомотив и зеленый семафор, – кротко повторила Эйжел. Может, она потому и пообещала помощь, что понимала – я не смогу ей воспользоваться?

– Они поедут обычным путем, – размышлял я вслух. – Вначале до Гранца, потом объезжая Пустоши на границе с Сурганом… Эйжел, а есть другой путь? Покороче?

Некоторое время Эйжел молчала, потом кивнула:

– Есть. Я думала, что ты не спросишь. Но путь есть.

– Почему ты нам помогаешь? – спросил я в лоб.

– У меня свой интерес, – усмехнулась она. – Помогаю – радуйся этому. И, знаешь… позвал бы ты Немого и Скрипача. Они уже устали снаружи караулить, а я их все равно срисовала.

Нормальные люди не ездят в Гранц в турпоездки. И жители Центрума, и пришлые. Это все равно что в России организовывать туры в Магнитогорск или Норильск. Что смотреть? Заводы? Домны? Отвалы пустой породы? Терриконы, шахты, железнодорожные составы?

В Гранце работали. Работали тяжело и много – добывали руду (в основном железную, но была и медь, и олово, и редкоземельные металлы). Добывали уголь – он тут был хороший, коксующийся, в немалых количествах и причем как для шахтной, так и для открытой разработки.

Старик по поводу Гранца как-то сказал, пожав плечами: «Такого не бывает. Полтаблицы Менделеева в одной точке?» Но Гранц существовал и жил, являясь едва ли не самым большим городом Клондала (Антария, при всей ее столичной пышности, понтах и официальном звании «самого большого города», все-таки, на мой взгляд, была поменьше). Здесь жило много шахтеров и металлургов, их жены и дети, здесь было множество непритязательных кабачков и, как ни странно, немало хороших больниц – квалифицированные рабочие в Клондале ценились, это к люмпен-пролетариату относились совершенно негуманно. Здесь стояли огромные заводы, производившие из добытого металла все, что позволяли условия Центрума – трубы, железные листы, медную и эмалированную посуду, рельсы, котлы, колеса и прочие детали паровозов (сборку железнодорожники всегда вели сами, в своих мастерских). Здесь было несколько научно-исследовательских институтов (как их назвали бы на Земле) и масса бесплатных школ для детей, где быстро и четко вылавливали умников и трудяг для дальнейшего обучения, а в тупых и ленивых вколачивали тот минимум знаний, что необходим даже чернорабочему.

В общем – это был город тружеников, с нравами простыми и гордыми. Старику он почему-то очень нравился. Я восторга не испытывал, но на инспекционную поездку согласился с радостью – хотелось разнообразия. Со мной вызвался ехать Скрипач, порывался еще Дед, но ему запретила Ведьма.

По мнению Старика мы, легко попали бы в окрестности Гранца, если вошли бы в Центрум из района Пензы или Днепропетровска. Из более экзотических вариантов Старик назвал Детройт и Рио-де-Жанейро. Но мы предпочли самый простой путь – встретились на заставе, дошагали до Антарии, на вокзале купили билеты первого класса и проделали весь путь на поезде. Дорога заняла почти сутки – железнодорожники никогда не спешили в диких землях. Разгонишься – а впереди разобранные пути, а то и фугас…