«Несчастный эмпат» чуть слышно вздохнул и как-то удивительно ловко, почти незаметно переместил ее к себе. Только что сидела на прохладном мраморе — и вдруг оказалась в уютном тепле.

На всякий случай она прислушалась к Фениксу, но тот, как всегда в последнее время, проявлял полнейший пофигизм в отношении к возможному источнику магических сил. На диету решил сесть, что ли?

Феникс довольно закурлыкал и отказался от общения.

Ничего не понимаю.

Ну и ладно. Зато как хорошо. Я имею право на капельку счастья.

Где-то неподалеку послышались голоса — стая Соловьевых-младших, очевидно, напала на след и кружила совсем рядом. Скорей всего в этой семье умеют чуять друг друга, и они засекли Лёша, а не ее.

Ну-ну. Вот интересно, что на это скажет Лёш?

Тот беспокойно шевельнулся:

— Э-э, Лина.

— Мм?

— Я тут… не один.

Лина подняла голову, имитируя удивление:

— Хм… и с кем ты тут? Я вроде никого больше не вижу.

Щеки Лёша чуть зарозовели:

— Мы тут… с Димом.

Лина сжала губы, маскируя улыбку: чертовское преувеличение, милый.

— О! А он это… невидимый? — И чертово ехидство, вечно просыпающееся в самый неподходящий момент, вновь выпустило коготки.

— Не совсем. Он с Тиной.

Ну-ну.

— И с Сережкой, — продолжил Лёш под ее взглядом. — И с Женей.

— И с Мариной, — подтвердило ехидство, — и все они маленькие-маленькие и сидят в кармане твоих джинсов. Да?

Рука тут же нырнула в карман, проверять наличие микро-Соловьевых, и, естественно, никого не нашла.

— Не-а, — щекотнул ей ухо смущенный шепот. — Их там нет. Но ты можешь поискать еще.

— О! Вот они! Лёш, нашел-таки! Сережка, ты проспорил! — и на площадь из переулочка вывалилась целая орава знакомых магов. И замахала руками.

— …попозже, — вздохнул Лёш.

— А мы за вами!

— Лина, ты обещала научить нас этому… фламенко!

— Но…

— А мама комнату готовит! Поживешь у нас?

— А мы хотим завтра пойти купаться. Ты с нами?

— Ну пожааааалуйста!

С ума сойти. Если б они только знали. Черные, карие, серые, зеленые глаза смотрели на нее. Наперебой приглашали — пойдем с нами. Поживи у нас. Обещали дружбу. И опять у нее отходили на второй план расчеты и долги. Ведь клан не сразу хватится. Несколько дней у нее есть.

Она привыкла к одиночеству, что ж так тянет сюда, в тепло чужой семьи? Она об этом пожалеет?

— Лина?

Не пожалеет.

— Поживу.

— Ура!

На радостях ребята решили не возвращаться домой телепортом, а пройтись пешком, прогуляться. Они шли по городу шумной веселой группой, переговариваясь, расспрашивая, вышучивая друг друга — беззаботные, яркие, радостные. Словно по ночному городу летела стая птиц.

Лина только улыбалась — впечатление, что за спиной вот-вот вырастут крылья, окрепло. Кажется, она сейчас вспорхнет над аккуратным плиточным тротуаром, раскроет крылья и рванется в небо.

— Лёш…

— Что?

— Ничего. Я просто…

Зеленые глаза понимающе глянули на нее.

— Просто хорошо, а? Мне тоже.

— Но… — Нехорошее подозрение снова зашевелилось, и Лёш поспешно покачал головой:

— Нет, нет, это не я! — Он задумчиво-пристально изучал ее лицо, и наконец мягкая, какая-то беззащитная улыбка тронула его губы. — Это не я. Скорей, наоборот. Ты сейчас не грустишь, тебе легко, словно ты приняла какое-то важное решение. И от этого мне тоже легко.

— Лёш. Ты что, всегда меня чувствуешь?! Ты же говорил.

— Нет. Ну не совсем… Просто фон. Общий фон, понимаешь. Радость-грусть, покой-тревога.

— Хм?

— Вот-вот! — Лёш легонько приобнял ее за плечи и бережно-нежно коснулся губами виска. И Лина задохнулась от горько-светлого ощущения счастья, такого своего, такого короткого. — Тебе чаще всего было тревожно, и я очень старался тебя развеселить.

— Эмпат несчастный!

— Он самый, — отрекомендовался Лёш, полушутливо склонив голову. — А феникс против?

Феникс был не против. Ох, как не против.

— Ну он пока думает. А у вас еще есть такие… кто захочет меня развеселить?

Лёш понял.

— Еще папа может. Иногда Маргарита. Но они получше меня умеют экранироваться. А маме не надо ни эмпатии, ни телепатии — глянет влет, и все разом знает. Даже какого цвета тот бездомный котенок, которого ты притащил и спрятал в спальне.

Ну про то, кто у тебя девушка, она не прочла. Значит, не так уж всевидяща.

— А Вадим?

— У него другие силы есть. Эмпатика только моментами проявляется, очень редко. Нельзя ему. — Юноша почему-то помрачнел и оглянулся назад. Лина тоже повернула голову. Вадим шел позади остальных. Один. Он улыбался, но как-то невесело, и машинально подбрасывал на ладони несколько колечек. Вот он отвлекся, и колечки, явно забытые, закружились над ладонью, как планетки в солнечной системе.

— Нельзя? А что случилось?

Лёш вздохнул.

— Сложно объяснить. Ему сейчас непросто. Да и я…

— А ты все же попробуй.

Стайка юных волшебников убрела вперед и сейчас, судя по смеху и веселым выкрикам, затеяла добычу лимонада.

— В общем, он нарушил пару законов, и Координаторы заблокировали его основные силы.

Лине стало холодно. Чтобы Координаторы, да вмешались в жизнь людей… для этого, по ее разумению, нужны были очень серьезные основания. Что мог натворить этот парень?

— За что?

Лёш закусил губу.

— Наверное, ты должна знать. Ну раз будешь жить у нас. На всякий случай. Вадим недавно проходил практику. Спецкурс «Помощь жертвам насилия». Он параллельно учится на психолога широкого профиля, вот и получил направление в местный центр. И была там одна девочка. Она… сильно пострадала при нападении и вдобавок потеряла зрение. Маньяк постарался, чтоб его никто не опознал. Понимаешь?

Еще как!

— Вадим его убил?

— Нет. Он вылечил ребенка. Слепоту вылечил. Координаторы посчитали это нарушением правил. И наказали.

Не может быть!

— За лечение?!

Лёш горько усмехнулся:

— Мы не имеем права лечить людей. Вдобавок, чтоб не пошли слухи о чудесах и магах, пришлось постараться куче народа. Организовывать «дымовую завесу», какое-то шоу про экстрасенсов, что ли. И все же это несправедливо!