— Что такое, Лина?

— Это чисто личное мнение, — как бы слегка неуверенно проговорила та, — но мне надо знать: какая-то оплата, кроме магии объекта, предполагалась?

— Скажем так.

— И немалая, верно? Тогда предполагаю следующее — наш заказчик на самом деле не заказчик, а посредник. И смерть объекта реально нужна была не ему, а кому-то другому. И то ли наш посредник хапнул причитающуюся нам плату и смылся, инсценировав грабеж, то ли реальный заказчик его убрал. И вообще мне кажется, что эта история с суперзаказом — на самом деле крупная липа. Или подстава.

— Так… — глаза Лиз сузились, — поясни-ка. У объекта нет магии?

— Есть-то есть, и вроде как немалая.

— Тогда в чем дело?

— А клиент не обмолвился, что объект — на самом деле сын Доверенного Стража и ведьмы не из последних? И старший брат жертвы заканчивает обучение… причем, что интересно, тоже на Стража!

Дальше Лина говорить не стала — пусть мать додумает сама. И про ярость Стражей, и про гнев Координаторов. Про возможное наказание для клана. Стоит оно того, мама?

Но она не стала говорить — это значило показать, что она обвиняет мать в ошибке. А это сейчас было лишним. Не время обострять отношения.

— Видишь, почему я прочу тебя на свое место? — неожиданно спросила Лиз, полуотвернувшись. — Вовсе не только потому, что ты моя дочь. Просто ты видишь больше, чем эти зеленые девчонки.

Э-э… она точно в свой дом попала?

— Любая другая убрала бы заказ сразу, не просчитав последствия. Любая другая не обратила бы внимания на нестыковку. Ты молодец. Так что… заказ пока застопорить. Займись своим птенцом. А розыском заказчика займемся мы.

Во избежание нареканий Лина отправилась к «птенцу» немедленно. Во-первых, так полагается, во-вторых, девочка была интересная. Весьма.

Необычная.

Такая живость и открытость странны для феникса, пусть даже юного. Лина в ее возрасте была совсем иной. Знала, что и кому можно говорить.

— Ой ли? — ехидно хмыкнул внутренний голос.

Отвяжись.

Ладно, ладно, у Лины далеко не всегда получалось сдерживать свой нрав. Почему-то хладнокровие и выдержка давались ей трудней, чем все остальное вместе взятое! Почему-то не получалось сдерживать и эмоции, и язык. Долго не получалось.

Изредка девочка даже завидовала Софии и Белле — у них куда реже выходило призвать оружие, да и сил было поменьше, но мать всегда ставила в пример их замкнуто-загадочные неподвижные лица. Зато в сравнении с Марианной и Анжеликой Лина была просто образцовым фениксом.

А теперь вот по забавной прихоти своенравной судьбы ей попалась такая же приемная дочь — живой огонек, который не поймаешь и не удержишь.

Дом был интересный. Вообще те фениксы, которые жили «на поверхности», среди людей, умело маскировали свои жилища под человеческие, но Стефания зашла в этом дальше других. Лина смогла засечь только один источник, зато в доме были и телевизор, и компьютер, и масса других человеческих штучек.

И комната ее воспитанницы была светлой, просторной, и не было в ней ни скрещенных семейных кинжалов, ни тренажеров. Обычная комната. С рисунками на стене, с мягкими подушками, разбросанными по дивану и полу. С громадной серой собачищей, с маху наскочившей на гостью.

— Мини, фу! Сидеть, место! — завопила будущая воспитанница, обеими руками вцепившись в ошейник.

Мини?

Лина глянула на ворчащую серую громадину и неожиданно улыбнулась:

— Хороша Мини! Познакомишь?

— Конечно! — расцвела девчонка. — Мини — это потому что щеночек был такой маленький и ласковый. А выросло вот что. Но Мини хорошая. Иди сюда, собака, иди сюда. Лапку. Ну, дай лапку, а?

Собачища смерила гостью оценивающим взглядом, как бы сомневаясь в том, что всякие посторонние девушки достойны ее лапищи, но маленькая хозяйка настаивала, и наконец серая лохматая лапа, украшенная острыми когтями, с царственным величием была протянута Лине. Феникс с улыбкой осторожно тронула серую шерсть.

— Привет, Мини.

— Аррр?

— Вот. — Диана, затаив дыхание, проследила за процедурой знакомства и довольно предложила: — Теперь давай я тебе покажу Макси?

— У тебя еще и Макси есть?

После полутораметровой Мини от Макси Лина ожидала по меньшей мере, слоненка. Но Макси оказалась всего лишь морской свинкой. Шустрый, рыжий и веселый зверек бодро обежал вокруг Лины, с надеждой обнюхал руки маленькой хозяйки и свою тарелочку и, разочарованно попискивая, удалился досыпать свои свинские сны. Спальню свинюшка выбрала странноватую — спину прилегшей Мини, но феникса это почему-то не удивило.

— Вот. А у тебя кто-нибудь живет?

— Живет?

— Ну зверик! Мама говорит, это приносит счастье.

Хм. Интересная у тебя мама.

— Нет. Сейчас никто.

— А раньше? — не отставало любознательное дитя.

— Были. Птицы.

— Птицы — тоже хорошо, — оптимистично заключила девочка и резво убежала.

Слегка недоумевая, феникс выглянула в коридор, но ее необычная подопечная уже вернулась с подносом, на котором гордо красовались два стакана сока и блюдо домашнего печенья.

— Угощайся. Мама обещала, что скоро научит меня печь такое. А ты?

— Я? Я не умею печь!

— Нет, я про танец!

И эта туда же!

Лина, естественно, отказалась учить свою необычную подопечную танцам. Ей сейчас проблемы не нужны, а если Стефания пожалуется главе клана на, мягко говоря, необычные занятия, то эти самые проблемы на девушку свалятся в полном объеме.

Девочка, тоже вполне естественно, надулась. Как все-таки похожа.

Начинать тренировки со ссоры Лине тоже не хотелось (по вполне понятным причинам). Поэтому, поразмыслив и припомнив кое-что из детства, феникс подошла к нахохлившемуся ребенку.

— Эй. Послушай.

— Нет.

— Что — нет?

— Не хочу слушать. У тебя даже голос такой.

— Какой? — Старшая феникс поневоле заинтересовалась своим голосом. — А что с ним не так?

— А он у тебя сейчас, как у мамы, когда она заводит: «Детка, надо скушать это, не бойся, это вкусно и полезно». Бе-е-е-е! — обиженно передразнила девочка.

Ну вот и что с ней делать?

Не хочу, надо же.

У самой Лины на слова «не хочу» просто условный рефлекс выработался. Сначала она говорила это, искренне не понимая, почему нельзя вместо скучной тренировки побегать в лесу за бабочкой. Потом поумнела и старалась не нарываться на очередную трепку. А потом бросала это как вызов и вскидывала голову, встречая взгляд матери в упор. И та смотрела… смотрела… но занесенная рука поневоле опускалась.