Это оказалось сущей правдой – обезображенный труп ювелира на третий день после бегства выловили в речке Красненькой.

Не ошибся, выходит, Глобачев. Был Самойлович как-то связан с террористами. Что самое неприятное – вряд ли это контакт Полетаева. Брать надо выше, вновь замаячил некто, тот самый идейный вдохновитель Боевой Группы. И вот если об алмазах он проведал…

Плохо дело, чувствовал Константин Иванович. Очень плохо…

2

Двое ужинали в отдельном кабинете.

Британскому послу Джорджу Бьюкенену дух здорового авантюризма был не чужд. И все-таки его весьма удивило представление в духе «Парижских тайн», разыгранное сидевшим напротив высоким незнакомцем в штатском, с очевидно наклеенными усами и бакенбардами. Своего маскарада высокий не скрывал, наоборот – бутафория была демонстративной. Как и представление в целом: записка без подписи с приглашением встретиться, намек на «известные господину дипломату сибирские алмазы», время, место, накрытый стол и сам незнакомец, появившийся на пятнадцать минут позже указанного времени, да к тому же тихо, будто фантом. При этом у фантома – косая сажень в плечах, одет по последней моде, никаких официантов, обслуживал гостя сам.

Высокий не назвал себя, что, впрочем, Бьюкенена не удивило. Дипломата на самом деле занимало другое – неожиданное известие от Даймонда, бесследно пропавшего в Сибири вот уже почти два месяца назад. Или это будут новости о Даймонде?.. Долго решили не тянуть, не для того встретились.

– Как я понимаю, вам известен мой интерес к сибирским алмазам в Енисейской губернии, – сказал Бьюкенен. – Откуда?

– Это не важно, – последовал ответ. – Важнее, чтобы вы, опытный дипломат, не только выслушали, но и услышали мое предложение.

– Так давайте не будем тянуть. Извольте, я готов.

Высокий говорил недолго, удивив сэра Джорджа умением лаконично и емко высказывать свои мысли. Закончив, он дал собеседнику некоторое время на оценку услышанного, после чего спросил:

– Итак, вы услышали меня?

– Услышал, – кивнул Бьюкенен. – Честно говоря, думал – все сложнее, какие-нибудь хитрые игры. А вы, простите, предлагаете какой-то нереальный гешефт. У вас есть сведения об интересующем Британию крупном алмазном прииске в Восточной Сибири. Их вы меняете на поддержку Ее Величеством, королевой Великобритании, политических и экономических реформ в России. Вам не кажется, что это несколько странный обмен? Если, – сэр Джордж выдержал паузу, – вообще не бред. Или того хуже – провокация.

– Помилуйте, вам ли не узнать провокацию, – высокий, не спрашивая позволения собеседника, достал и раскурил тонкую сигару, окутал себя сизым дымом, продолжил: – Теперь насчет бреда… Нет, это не бред, господин посол. И возможность такого обмена мне лично странной не кажется. Британскому Льву давно пора заключить более тесный союз с русским Медведем. И вы как лицо, заинтересованное в сибирских алмазах лично, способны убедить правительство Британии поддержать российские реформы. Которые приблизят Россию к Европе.

– Допустим, – поверить в реальность происходящего старому дипломату Бьюкенену помогал как раз именно опыт. – Как вы видите подобное сближение?

– Очень скоро у России будет новое правительство, – спокойно пояснил высокий. – Я не шучу, не надо так на меня смотреть. Да, это будет принципиально новое правительство. Ориентированное, подобно Британии, на принципы конституционной монархии. Открою карты, чтобы вы поверили мне окончательно. Я до недавнего времени работал здесь, в России, на германскую разведку. Верите мне?

Бьюкенен закашлялся. Воистину, этот высокий оказался кладезем сюрпризов.

– Допустим, верю. В таком случае, для чего все эти разговоры о благе России, если вы работаете на ее противника, на кайзера?

– Во-первых, я работаю не за идею, а исключительно за деньги. Идеи-то нет. А во-вторых – алмазы, господин посол. Все те же сибирские алмазы. Это уже не деньги, это – идея. Это шанс для России. Судя по сведениям, которые удалось получить и проанализировать мне, с таким алмазным фондом у России есть шанс не только выиграть войну. Моя страна вернет себе былое величие. Не забывайте: я ведь русский.

Теперь Бьюкенен понял если не все, то многое.

– Значит, вы лично хотите изменить ход истории? Вот так вот, после разговора за столом в ресторане? Послушайте, я многое повидал, много слышал об отчаянных одиночках и авантюристах, но такое…

– Я – не авантюрист, – довольно резко прервал посла высокий. – И отнюдь не так уж одинок, как может показаться. Хотя насчет того, что я человек отчаянный, вы правы. У вас еще будет масса возможностей в этом убедиться.

– Лихо, лихо, я восхищен, правда, – сэр Джордж несколько раз хлопнул ладонью о ладонь. – Вот только сможете ли вы воплотить свои замыслы? Одних алмазов ведь мало…

– Конечно, – согласился высокий. – России сначала нужен новый премьер-министр. И новое правительство.

– Ловлю на слове. Как только в империи сменится правительство и новый премьер, его глава, даст моим друзьям из «Де Бирс» концессию в Енисейской губернии, тогда и вернемся к этому разговору. Предлагаю закончить на этом. Всего доброго.

«Это будет даже скорее, чем вы думаете», – проговорил мысленно высокий, провожая взглядом Бьюкенена. И щелкнул пальцами: вот же чистоплюй, руки так и не подал…

1

Истории великих полководцев были в роду Кречетов всегда в чести. Уж последние сто лет, со дня сражения под Бородино, где предок Антона стал знаменитым – так точно. Ну, так о полководцах…

Взять хоть Александра Македонского. Как писалось в одной занимательной книжице, прежде чем назначить кандидата военачальником, Македонский применял для поверки, вроде как для экзамена, довольно-таки нехитрый прием. А именно: в самый разгар пирушки громко кричал и замахивался на воина мечом, делая вид, что собирается напасть. Не всякий дерзнет поднять руку на самого Александра, но того интересовала реакция. Если человек бледнел, ожидая неминуемой расплаты и даже не пытаясь узнать, чем прогневил полководца – он не годился на повышение. Однако если воин багровел от гнева – попадал к полководцу в милость: такой и в бою не растеряется, будет идти только вперед.

С тех пор Антон Кречет нет-нет, да и старался глянуть на себя со стороны, когда опасность возникала совсем рядом и нужно было двигаться без остановки. И всякий раз убеждался: в минуты опасности, когда обстоятельства требовали принимать мгновенные решения, его широкое, несколько простоватое, как у всех мужчин из рода Кречетов, лицо багровело. И сам он чувствовал, как пылает и пышет жаром кожа.

Так и сегодня.

Голова оставалась ясной, но кровь бурлила, он чувствовал постоянную потребность в движении. На фронте, под пулями, побывать поручику так и не удалось. Только именно в эти минуты Антон чувствовал себя, словно перед решающей атакой.