– Для чего ему это надо было?

– Вы тут новый человек, поручик. А я знаю… Иноземцы в здешних краях давно что-то вынюхивают. Рыжий убеждал меня: если в легенде хоть половина правды, Медведь-гора эта – российский Клондайк, не меньше.

– Что за легенда такая, в конце концов?

Федотов снова затянулся.

– Сказка. Тунгусы придумали. Если коротко, где-то возле Медведь-горы боги самоцветы посеяли. Но простому смертному увидеть их не дано. Видит только медведь Харги, страж самоцветной горы.

– О, Господи! Час от часу не легче! Что за имя такое – Харги?

– Так тунгусы называют черного медведя, слугу злых духов. Ну, а эти самые самоцветы Харги мог видеть только правым глазом, – Федотов при этом тронул себя за правое веко. – Увидеть клад мог и человек. Только сначала он должен убить Харги, поразив его в правый глаз, – подушечка пальца полковника постучала по веку. – Такой смельчак в результате обретет медвежье зрение. И сокровище, по легенде, ему откроется.

«Бабушкины сказки, – решил Кречет. – Что-то подобное легко услышать от старых людей практически в любой деревне. И если бы не алмазы, найденные при Даймонде, ходившем к этой самой Медведь-горе, над тунгусской сказочкой можно было разве что посмеяться».

– Выходит, место, где англичанин отыскал, гм, сокровища, откроется нам, если найдем медведя и убьем его выстрелом в глаз?

– Не спешите, поручик. По той же легенде, много лет самые храбрые охотники пытались убить Харги. И, наконец, одному из них это удалось. Стрела из его лука попала медведю точно в глаз, и упал он замертво. Открылось храбрецу сокровище Медведь-горы, но счастья не принесло.

– Что случилось с тем охотником?

– Его поразила неведомая болезнь. А на теле Даймонда, кстати сказать, язвы обнаружились. Непонятного происхождения.

– О как! Я ничего об этом не знаю… Этого не было в полицейском отчете.

– Мне Воинов рассказал. По большому секрету. Только я и без него знаю: кто к Медведь-горе пойдет, того очень скоро поражает непонятная болезнь… Будем здоровы, поручик.

Мужчины снова выпили. Теперь настойка пошла мягче, Антон даже не закашлялся. Уже через несколько минут почувствовал себя так, будто спал сутки кряду.

– Так что, вот и сказка вся?

– Убить Харги и увидеть самоцветы можно только до полудня. Теперь все, – сказав так, Федотов снова затянулся.

– Что-то я перестаю верить в успех нашего предприятия. Сказки какие-то… Вы что-нибудь понимаете?

– Только то, что сказке впрямь сто лет в обед. Но ведь англичанин тот, Даймонд, выходит, разобрался. И мы должны. Потому, поручик, я с вами пойду. Что англичанин в России понял, то и русский человек понять должен.

– Очень рад! Но разрешите откланяться, – Антон сделал попытку встать. – Поеду в гостиницу – и спать. Еще визиты наносить обер-полицмейстеру…

– К черту гостиницу, поручик! – чуть привстав, Федотов, положив руку на плечо гостю, чуть не силой усадил того обратно. – Там клопов полно, в гостинице-то. Жить можете у меня.

– Так вещи там уже…

– За вещами я пошлю, поручик. Нам многое нужно обсудить. А Савелий Кузьмич Воинов погодит. У него, думаю, дел полно…

2

Ох-ох-ох, грехи наши тяжкие…

Был готов красноярский обер-полицмейстер Воинов к тому, что банда Федора Рогожина прибавит ему хлопот. Однако с беглым каторжником да его подручными полиция все ж таки справляться обучена. И хотя давешняя операция ожидаемого успеха не имела, все-таки молодец Говоруха, не зря сыщицкий хлеб ест. Ловко все продумал, и главное – просто. А что пошло не по плану, так на то жизнь, всяко по-своему поворачивает.

Началось все с трактира на Александровской улице. Вернее, с Гаврилы, тамошнего полового. Начальник сыскной полиции Михаил Говоруха поднял на ноги всех своих агентов, сам, почитай, месяц не досыпал, супруга травы на ночь стала заваривать, для пущего эффекта вливая в отвар всякий раз щедрую порцию водки. Однако же к началу мая удалось нащупать ниточку к Рогожину – тот самый половой из трактира. Пришлось, правда, Михайле Савельичу заняться на досуге математикой. Только так и удалось высчитать связь между двумя крупными нападениями на золотые обозы, совершенными рогожинскими со времен памятного случая с рыжим англичанином и алмазами, и означенным трактиром.

Приказчики там частенько сиживают. Среди прочих – те, чьи хозяева имеют дело с золотом. По пьяному делу, вестимо, языки развязывают. А Гаврила, половой-то, словно невзначай рядом вертится. Кроме того, имеет ушлый парень страсть, вполне понятную для холостого мужчины – захаживает к срамным девкам в одно маленькое веселое заведение. И это ненаказуемо, вот только однажды Говоруха придумал сопоставить блудливые походы Гаврилы с датами ограблений.

Вообще-то, с самого начала именно Гаврилу никто специально не подозревал. Мало ли в трактире разной публики бывает! Однако, проверяя абсолютно все детали, агенты сыскной полиции выяснили: Лушка, рыжая бесстыжая девка, с которой чаще других забавляется трактирный служка, когда-то была марухой Васьки Щербатого. Перебралась в заведение под красным фонарем только после того, как ее милого выслали на каторгу. Так вот все разом и срослось у Говорухи.

Дальше – просто. Было устроено так, что в трактире один сильно пьяный посетитель из числа полицейских, которым тоже не чужды питейные заведения, проболтается якобы случайно о некоей хитрой операции. Мол, замучило всех начальство, когда ж изловите Федьку Рогожина, мать его через кочерыжку… Уже не знают чего делать, вот придумали: снарядят два каравана. Оба пойдут с прииска «Счастливый». Только один, ложный, прямо по тракту. С большой охраной. Другой, настоящий, окольным путем. А из охраны – всего два человека. Федька якобы решит: хорошую охрану зря не поставят. И налетит. Так на мякине и словится.

Расчет, как пояснил Воинову начальник сыскной полиции, самый простой. Гаврила новость передаст, Рогожин вскоре ее получит и решит напасть на якобы настоящий обоз. Тот, который с малой охраной. Именно его будет скрытно сопровождать взвод вооруженных полицейских. «Зажмем Федьку и его душегубов в капкан», – пообещал Говоруха. «Ладно, – согласился Воинов, – капкан – так капкан». Простенько, да только и Рогожин – не великий мудрец.

Ан нет! Вышло так, да не так: Федька, словно чувствуя что-то, пропустил обоз далеко вперед, но свою банду, как после понял Говоруха, разделил. Несколько самых сильных стрелков остались в засаде, и как только показались полицейские, стали палить по ним из тайги, будто по стае кабанов. Трое убитых, четверо ранены, только просчитался Рогожин в одном – неверно оценил численность противника. На сей раз силы против него бросили серьезные, массовой облавой решили задавить. Действовали наверняка, ведь точно же знали, где появится все рогожинская банда, оставалось лишь не упустить.

Упустили-таки. Не всех, конечно, только трое вырвались из засады. Савка Ноздря, Васька Щербатый, и, что самое плохое – сам Федор Рогожин. Среди убитых и тех, кого удалось взять живыми, главаря и двух его верных подручных не оказалось. Но нет худа без добра, рассудил тогда обер-полицмейстер. Соли на хвост Рогожину сыпанули основательно. И если он совсем не убрался подальше, за пределы родной и опасной для него губернии, то затаится надолго, раны ведь нужно зализать. Стало быть, передышку он как обер-полицмейстер получит, к тому же есть о чем докладывать выше: банда Федора Рогожина, как ни верти, уничтожена.