ноги сбивать, когда можно заплатить? – в тон ему ответил Родерик. – Тем более, что ты в таких делах всегда был лучше.

Сыщик стал серьезным.

– Род, я ведь раскопал, кто ты на самом деле. Почему ты пришел ко мне и готов платить, когда наверняка есть те, кто подхватится по щелчку пальцев и принесет тебе все что надо на блюдечке с золотой каемочкой?

Родерик улыбнулся.

– Потому что это личное дело и оно не касается тех, кому еще принесут эти сведения.

Даррен всегда был умным парнем, и секретарь его тоже наверняка умеет молчать, не то что у декана международников. Но кое о чем не стоит говорить вслух.

– Рассказывай.

– Мне нужно узнать, не покупала ли одна барышня крысиный яд в течение последних десяти дней. Скорее всего, в лавке где-то недалеко от университета, но, возможно, и в городе.

– Описывай.

– Я нарисую.

Как и всех детей знати, Родерика учили рисовать, музицировать и слагать стихи. В кои-то веки хоть одно из умений пригодилось.

Дар протянул ему лист плотной бумаги и карандаш.

– Барышня, не девушка? – уточнил Дар.

– Барышня. – Кивнул Родерик, не отрываясь от рисунка.

– Тогда она могла послать кого-нибудь.

– Вряд ли. Ей не нужны были свидетели. И если найдешь лавку, запиши все, что скажет лавочник, и пусть подпишет.

– Ты и сам прекрасно знаешь, что он скажет – барышня покупала мышьяк исключительно в косметических целях. Потому что на настоящие зелья, с магией, у нее не хватило денег.

Среди состоятельных горожан и даже, как ни странно, знати, бытовало мнение, что умывание раствором мышьяка делает кожу белее. И сколько целители ни твердили, что отбеливать-то отбеливает, только результат может быть в прямом смысле убийственным, предрассудки сохранялись.

– Наверняка именно так она и скажет, – кивнул Родерик.

Он вернул портрет, не слишком тщательно выполненный, но Корделия узнавалась легко, добавил:

– Волосы рыжие, глаза серые с зеленоватым отливом. Веснушки выводит, но они заметны. Барышня эта – одна из лучших студенток целительского, и уж собрать мазь для белизны кожи она может и без мышьяка.

– Понял, – кивнул Даррел. – Что-то еще я должен знать?

Родерик коротко изложил ему суть дела.

– Понял, – повторил Дар. – Если она сама покупала яд, то найду. Но если все же посылала кого-то… – Он развел руками.

– Когда мне зайти?

– Завтра до вечера я пришлю тебе отчет. Все так же, мужское общежитие университета?

– Да, пусть передадут старосте целителей.

– Высоко взлетел, – расхохотался Даррел. – Счет будет в письме.

Выйдя из агентства, Родерик велел извозчику ехать к дворцовой площади.

На месте расплатился, вышел из экипажа. Обошел сад и нырнул в калитку, тщательно скрытую от несведущих людей иллюзией и охранными заклинаниями.

«Твой отец говорит: поднимайся на крышу. Полетаем».

Полетаем! От волнения сердце забилось чаще.

«Передай, что я сначала повидаю маму и тут же поднимусь».

«Ирма говорит, она тоже на крыше».

Родерик сбился с шага. Во время оборота одежда разлеталась в клочья – слишком разными были тела человека и дракона. Предстать перед матерью в том виде, в котором он появился на свет…

«Ирма говорит, что она просто будет рада встретить тебя. Полетаете без нее,» – хихикнул Сайфер.

«До чего ж ты ехидный!» – не удержался Родерик, отвечая не на слова, но на интонацию.

«Весь в тебя».

Он прибавил шагу, потом пустился трусцой. «Бегущий император в спокойные времена вызывает смех, во время прорыва – панику,» – говаривала бабушка, стараясь привить ему манеры. Но Родерик не был императором и теперь никогда им не будет. Напряжение, скопившееся за день, и нетерпение требовали выхода, поэтому он пронесся через сад, не обращая внимания на удивленные взгляды гвардейцев, взлетел по лестнице, перескакивая через две ступени. Подхватил мать в объятья.

– Я очень рада, что чудо все же произошло, Дик, – сказала она, отстраняясь. – И буду рада, если, вернувшись, ты расскажешь мне, как это случилось. Заодно расскажешь, и зачем я ездила в тюрьму.

– Лерой был так расстроен, что, я думал, опять придется отказывать ему в отставке, – усмехнулся отец, тоже обнимая Родерика. – А Кассия принесла прошение об отмене допросов с пристрастием и собирает сторонников, чтобы вытащить этот вопрос на заседание совета. Наделали вы с Сайфером шума, и мне тоже интересно, что происходит.

– Расскажу, – пообещал Родерик, нетерпеливо поглядывая в темнеющее небо.

– Что ж, тогда оставляю вас с вашими мужскими разговорами, – рассмеялась мать.

Родерик взялся за пуговицы куртки. Кажется, он никогда в жизни не раздевался так быстро – даже если торопился нырнуть в постель, где уже ждала обнаженная прелестница. Сайфер радостно взвыл. Мир мигнул и вернулся – совсем другим. Небо засияло переливами звезд, которые, казалось, затмили своим светом огни фонарей внизу, проявили из теней очертания домов.

Он задрал голову к небу, торжествующий рык рвался из глотки.

«Эрвин говорит – уймись, не пугай людей,» – с сожалением сообщил Сайфер.

«Тогда полетели. Туда, где некому пугаться».

Развернулись крылья, поднимая его в воздух. Рядом качнулась, раскинув руки, человеческая фигурка, упала с крыши, но не затерялась в кронах дворцового сада, а затуманилась, чтобы спустя миг стать огромным золотым драконом. Родерик на миг позавидовал отцу – сам он не рискнул бы вот так броситься с крыши, уверенный, что его подхватят драконьи крылья.

«Ну и зря. Один раз я тебя подвел, больше такого не будет».

Родерик прогнал воспоминание о падении – нескольких секундах смертельного страха, показавшихся вечностью.

«Тебе тоже тогда досталось. Я тебя ни в чем не виню».

«Я себя виню».

Он не стал отвечать – Сайфер и без того знал, что и Родерик винил себя. Восемь лет назад шестнадцатилетний наследник во время прорыва изначальных тварей призвал дракона. Призвал, наплевав на опасность – он бы погиб, если бы не хватило сил завершить ритуал или если бы в его душе не нашлось той искры, что порождала дракона. И вместе с новорожденным драконом ринулся в бой, который едва не закончился плачевно для них обоих: тяжелораненый дракон исчез прямо из воздуха. Исчез, чтобы замкнуться в себе на целых восемь лет, и вернулся лишь теперь1.

Как бы ни сложилось у них с Нори, он всегда будет ей благодарен за одно это.

«Ей не благодарность от тебя нужна. И только попробуй…»

«Это я уже слышал».

Он – или Сайфер, сейчас Родерик не понимал, кто из них на самом деле управляет телом —устремился вверх. Выше и выше, к самим звездам, туда, где обжигает холод и нечем дышать – но сейчас ему не нужно было дышать. Туда, откуда уже не