Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Табараст поднял бровь.
— Понимаю. Откуда знать, что я уже не Избранный и читаю ваши мысли прямо сейчас?
Белдрун криво улыбнулся своему другу.
— Если бы вы читали мои мысли, Бераст, — сказал он, — Вы бы уже набросились на меня и покраснели в придачу!
Табараст приподнял и другую бровь.
— О? Стоит ли мне расспрашивать подробнее? — спросил он. — Я подозреваю, что нет, но хотел бы быть готовым, если ваш зарождающийся гнев подстегнет вас выразить его физическим воздействием, которому я должен буду противостоять… Вы же чувствуете зарождающийся гнев, не так ли?
— Нет, ни на секунду, — весело ответил Белдрун. — Но все может измениться, если вы продолжите так тщательно охранять этот кувшин с халавскими орехами. Передайте-ка его мне.
Табараст так и сделал, одарив своего коллегу кислым взглядом, и сказал:
— Я высоко ценю эти орехи. Можно даже сказать, что они мне дороги. Будьте умеренны в своем грабеже.
Молодой волшебник криво улыбнулся.
— Я осмелюсь сказать, что все маги совершают свои грабежи, рассматривая— если вообще задумываются — то, что они собираются захватить или уничтожить, как драгоценное. Не так ли?
Табараст выглядел задумчивым.
— Да, — пробормотал он. — Да, все так.
Он приподнял бровь.
— Интересно, многие ли из нас так восхищаются собственной силой, что пытаются захватить или уничтожить все, что посчитают драгоценным? Белдрун зачерпнул пригоршню орехов.
— Большинство из нас сочло бы Избранного драгоценным, не так ли? —спросил он.
Табараст кивнул.
— У Скитальца скоро будет интересная жизнь, — мягко предсказал он, но на его лице не было и следа улыбки. — Налейте мне чего-нибудь.
Белдрун так и сделал.
* * * * *
Взметнулась и сверкнула молния, расколов ночь яркой вспышкой ярости. Эл моргнул и сел. Голубые дуги смертоносной магии прыгали и потрескивали от кинжала к кинжалу вокруг его кольца, и в ночи за его пределами что-то влажно металось — что-то, чего избегали десятки или более гибких, пронырливых существ, которые выглядели как рваные тени, но двигались как охотящиеся кошки. Эльминстер быстро полностью проснулся, оглядываясь вокруг и считая. Удары еще не закончились, и все, что могло пережить такой удар молнии, заслуживало уважения. Дварцатикратного уважения, похоже.. Он сложил свой плащ, перекинул его через ремни седельной сумки на случай, если потребуется поспешное бегство, и встал. Крадущиеся тени двигались вокруг его пробужденного кольца справа налево, ускоряя свой темп для предстоящей атаки. Что-то подгоняло или подстрекало их; что-то, что Эл мог чувствовать как напряжение в воздухе, возрастающее, давяще нечестивое присутствие с силой и яростью грозы, которая вот-вот разразится. Встряхивая руками и шевеля пальцами, чтобы подготовить их к безостановочному чародейству, он вглядывался в ночь, пытаясь разглядеть своего врага. Он чувствовал, когда стоял лицом к нему. Невидимый взгляд пронзал его, как два горячих острия мечей, но он не видел ничего, кроме клубящейся тьмы. Возможно, эта тварь была скрыта в стене крадущихся теней. Возможно, лучше всего было бы вызвать высокую светящуюся сферу, которую люди называют “ведьминым светом”, просто чтобы посмотреть, с чем он столкнулся. И все же у него было только одно такое заклинание. Если его враг бросится в темноту, Эл бы слишком долго моргал и был ослеплен, чтобы уберечь свою жизнь от согласованной атаки множества крадущихся тварей. Должен ли он... И началось. Тени повернулись и двинулись на него со всех сторон в беззвучной атаке колышущейся тьмы.
Его обереги потрескивали и плевались бело-голубым, выплескивая смерть в ночь. Тени напряглись, встали на дыбы и заплясали в агонии среди мечущихся молний. Эл развернулся, чтобы убедиться, что его кольцо выдержало во всех местах этот первоначальный натиск.
Так и было, но теневые звери не отступали. Скуля, пока умирали, уменьшаясь, как дым, перед яростью молнии, пронизывающей их, они царапали, бились в конвульсиях и пытались прорваться через барьер. Эл наблюдал и ждал, а молния мерцала и тускнела, умирая вместе с существами, которых убивала. Во имя Леди, их было очень много. Пройдет совсем немного времени, прежде чем заклинание полностью разрушится, и он будет один противостоять нападению. У него было одно заклинание телепортации, которое могло вырвать его из этой опасности, да, но только в то место, которое он посетил во время своих странствий, прочь от земель Повелительницы; и кто знал, что предупрежденный враг мог подготовить для его второго визита? То тут, то там его заклинание рушилось, когда умирающие тени превращались в дым. Кинжалы поднимались из земли, их потрескивание и сияние угасали, но они набросились на тени. Они будут летать, жадно преследуя всех за пределами кольца; ему лучше оставаться там, где он был, и надеяться, что они пожнут хороший урожай теневых зверей, прежде чем его невидимый враг попробует что-то еще. Например, собственное заклинание.
Зеленая, с множеством когтей молния родилась в ночи в руке чего-то похожего на человека, с обнаженным телом и оленьей головой. Мгновение оно играло своим заклинанием в хищно длинных пальцах, а затем от бедра швырнуло его в Эльминстера. Завывая и расширяясь по мере приближения, шар волшебной молнии без помехи прорвался сквозь последние клочья его защитного кольца и жадно бросился на аталантарца, который уже бормотал быструю фразу и поднимал руку ладонью вверх в затейливом жесте. Молния ударила и с ревом отскочила, туда, откуда пришла. Эл видел красные глаза, пристально наблюдающие за ним, и чувствовал тяжесть лишенной радости улыбки, которую он не мог видеть, когда фигура просто стояла и позволяла молнии втечь обратно в нее и поглотиться, как будто ее никогда и не было. Поднятая в защите рука Эльминстера замерцала собственным сиянием, затем погасла. Однако его заклинание все еще таилось, ожидая еще одной атаки... или двух, если этот оленеголовый враг нанесет быстрый удар. Последние несколько крадущихся теней бросились к оленеголовому существу и, казалось, потекли вверх и в него. Эл воспользовался моментом неподвижности, чтобы начать собственную атаку, подбросив в воздух кинжал, который его Искусство превратило в тридцать три лезвия. Он обрушил их кружащимся вихрем на своего врага. Рога быстро опустились, когда фигура из теней нырнула прочь, издав то, что могло быть низким рычанием или заклинанием. Существо напряглось и издало высокий, пронзительный крик, который мог бы издать человеческая женщина, получившая нож в спину (ибо Эльминстер слышал