– Спасибо, Беттина. Могу как-нибудь одолжить. – Потом продолжает: – Как, по-твоему, Беттина, тут большинство девочек, как Мередит? То есть она такая богатая и у нее так много всего, а я только одного мальчика поцеловала.

– С чего ты взяла, что она богатая? – спрашиваю я, недоумевая, как Холли пришла к такому выводу. Ну да, у родителей Мередит кое-какие деньги имеются, но сущие пустяки в сравнении с тем, что есть у Бэбс.

– Для начала халат.

– У тебя тоже есть халат, Холли.

– Но там ее инициалы.

– Холли! Халат – это просто полотенце с поясом. Если бы ты очень захотела, ты и на свой могла бы монограмму заказать.

– Но у меня даже нет второго имени. А у Мередит есть одно для важных случаев и одно на будний день.

– Ты правда хотела бы, чтобы тебя звали Кингсли?

– Ну… нет.

Мы обе смеемся.

– Беттина?

– Да?

– Почему ты куришь?

«Потому что это единственное, что у меня общего с матерью, и потому что так я чувствую себя не такой одинокой». Но я предпочитаю второй по правдивости ответ:

– Потому что всегда отставала в спорте, а курение помогает не набирать вес. Моя мать ненавидит толстых людей.

Тут я вдруг вспоминаю, что мать Холли тоже не худышка, и жалею о своих словах. Но Холли их как будто не заметила.

– Ты по ней скучаешь? А по своему папе? По-моему, ты такая храбрая, что приехала одна.

Конечно, я скучаю по Бэбс, но это не имеет ничего общего с домашними брауни и уютными объятиями, поэтому я просто произношу то, что хочет услышать Холли:

– Да. Но мой папа с нами не живет.

– Ты часто с ними видишься?

– Никогда.

Разумеется, я имею в виду: «Я никогда в жизни его не видела», но Холли не обязательно это знать.

На лице Холли читаются жалость и шок разом. Мало того что она верит в мою воображаемую поездку на автобусе «Грейхаунд» из Чикаго в Кардисс, теперь она еще и вобьет себе в голову, будто Бэбс – вечно пропадающая на работе мать-одиночка, которая изо всех сил старается свести концы с концами. А какое еще тут может быть объяснение? Холли изо всех сил пытается придумать, что бы ей такого сказать, чтобы я не расстраивалась из-за своей несчастной жизни. Она берет щетку для волос и решает сменить тему.

– Тогда у тебя, наверное, хороший пакет. А это немало.

– Пакет?

О чем это она? Мы еще не так долго в Кардиссе, чтобы начала приходить почта.

– Не хочешь про это говорить, не надо. Я просто слышала, что, если он тебе нужен, попасть в Кардисс гораздо труднее.

Я все еще не возьму в толк, о чем она, но решаю сделать вид, будто поняла, и просто перевожу разговор на нее саму.

– А у тебя большой?

– Да. Мама просила об этом не упоминать, потому что может показаться, будто я хвастаюсь, но в моем – обучение и проживание. Моим родителям приходится платить только за учебники и прочие мелочи.

Вот черт. Надо было сказать Комбсам правду. Теперь нам с Холли никогда не быть подругами. В чем-то ей всегда придется лгать.

В дверь заглядывает Мередит. На ней длинная юбка от «Лоры Эшли», которая доходит ей до щиколоток, мило женственная, в белый с голубым цветочек. Темно-синяя футболка поло от «Айзод» и темно-синие открытые босоножки, которые великолепно подходят к юбке и подчеркивают гиацинтовый лак на ногтях. Быть такой красивой, как Мередит, совершенно естественно, но я почему-то завидую этому голубому лаку. Кейп замечает, какие совершенные у нее ногти? У нее, наверное, целый гардероб лаков для ногтей: светло-розовый в тон мамочкиным пионам, непрозрачный белый – под стать их дому в Ист-Хэмптоне. Я думаю про то, как на лаке собирается капельками вода, пока она занимается сексом в душе. Если она взаправду на это решится, это будет лучшим моментом во всем приключении – ее блестящие ногти отталкивают воду, сохраняя свой нетронутый блеск. Но кто станет подновлять их в этом заштатном городишке, в глуши Нью-Гэмпшира? Может, Джесс наловчилась накладывать лак?

Светлые волосы Мередит собраны в хвост, на губах – толика розового блеска. Из тех, которые с «экстра-блеском» и продаются в тюбиках со щеточкой. По пятам за ней следует Джесс. На ней черная льняная юбка, едва достигающая лодыжек. А еще зеленая футболка с длинными рукавами. На ногах ботинки без носков.

– Эй, девчонки, идем обедать? – окликает Мередит.

Холли кладет щетку, говорит «да». Без восклицательного знака. Она быстро учится.

А я чувствую, как возвращается усталость, накатившая на меня раньше. Я просто не могу заставить себя пойти.

– Я останусь и застелю постель. Встретимся там.

Все трое смотрят на меня странно. Никто и никогда не отказывается от шанса быть принятым в компанию. Даже если только-только познакомился с этими людьми. Даже если на протяжении последних двух лет у тебя не было ни единого друга и это тебя не убило, ты все равно берешь себя в руки, когда тебя приглашают вместе пойти в столовую. Но мне нужно передохнуть. Я просто не могу.

– Ладненько, – говорит Мередит, – не перетрудись.

Она спускается по лестнице, остальные двое следуют за ней по пятам.

Я заканчиваю с постелью. Берусь за дорожную сумку. Вся моя одежда умещается на двух полках. Я переняла манеру французов носить одни и те же шмотки по три дня кряду. Так гораздо проще.

Раздевшись догола, я хватаю белое, выданное Кардиссом полотенце и двигаю в душ. У меня нет ведерка, как у Холли, поэтому туалетные принадлежности я неловко прижимаю к себе. Полотенце едва сходится у меня на бедрах, а халата у меня нет. Но я привыкла ходить топлесс. На Кап д’Антиб никто младше тридцати не носит на пляж верх от купальника.

Ванная в Брайте выглядит так, как полагается выглядеть ванной в среднеамериканском доме. В отличие от Франции, унитаз рядом с ванной, поэтому приходится испражняться и мыться в одном и том же помещении. Саму ванну закрывает белая холщевая занавеска – ни дать ни взять корабельный парус, но со штампом «СОБСТВЕННОСТЬ КАРДИССА» в уголке. У дверей – тяжелые белые весы, за которые заткнуты крупные розовые цветы. Уверена, это собственность Мередит. Джесс свои весы, наверное, в шкафу прячет, и они тщательно откалиброваны. Исключительно для ее пользования.

Над раковиной висит аптечный шкафчик, но в нем пусто. Это действует на меня угнетающе. Я не собираюсь красть чьи-либо таблетки, мне даже зубная нить не нужна, но эта пустота доказывает, что, как бы ни старался Брайт походить на аутентичный среднеамериканский дом, где могла бы жить настоящая семья с четырьмя дочерьми, это всего лишь видимость. Я открываю кран душа и жду, когда вода пойдет обжигающе горячая, как мне нравится. В ожидании я достаю сигарету и зажигалку, которые заткнула на левом бедре под полотенце.