набрасывается и валит на землю, прямо в кучу обледеневшей кленовой листвы. Он придавливает ее всем своим весом, одной рукой зажимая ей рот, другой — запястья. Она чувствует запах его дыхания и вес его тела, ей хочется кричать. Хочется умереть.

— Если бы я знал, что нужно будет вот так ловить тебя, я бы написал тебе письмо, — произносит он и вдруг ни с того ни с сего смеется, зарывшись лицом ей в волосы. — Хотя чего я ждал, это же ты. Можно вывезти девушку из дремучего леса, но нельзя…

Настя пытается извернуться.

— Да ладно ты, не психуй. Просто послушай меня пять минут.

Она мычит.

— Орать не будешь, если рот разожму?

Вместо ответа она кусает его ладонь.

— С-с. — Он шипит от боли. — Будешь, понял. Значит, слушай так. Обряд, помнишь, в лесу, шесть лет назад. Ты устроила обряд и вызвала сатану. Ты знаешь, как обернуть его вспять?

Она смотрит на него, вытаращив глаза. Он не может всерьез об этом говорить. Что за…

— Он сработал, понимаешь, — продолжает он. — Все умерли. Получили большой куш, а потом умерли. И ты следующая, Стюха, потому что больше никого не осталось.

Тут по телу Насти прокатывается волна, как будто щекотка. Она сама не сразу понимает, что с ней происходит, только ее тело начинает трясти от истерического хохота, такого, что он разжимает ей рот.

— Ты чего?

— Помоги с земли подняться, я сейчас задохнусь. — Она начинает заходиться кашлем.

Она берет его за руку и поднимается из кучи листьев. Их ладони все так же идеально подходят друг другу, как когда-то, много лет назад.

— Дай сигарету.

— Ты же бросила.

— Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечами.

— Ты должна выслушать меня.

— Это бред. Но так и быть, я слушаю. Только пошли на скамейку сядем, устала бегать от тебя.

Они бредут через площадь к единственной лавке у входа в театр.

— Господи, если бы я знала, что ты из-за этой фигни за мной гоняешься. — Она смотрит на него почти с улыбкой.

— Это не фигня.

— А что еще? Шесть лет назад мы напились какой-то дешевой дряни в лесу, перед этим прочитав нараспев какие-то стишки? А ты, кстати говоря, вообще ушел и тебя там не было, помнишь?

— Помню. Поэтому и жив еще.

— Прекрати. Ну хватит уже.

— Это правда. Влад уехал из поселка, на работу устроился, машину купил, жениться собирался. А потом зачем-то выехал на железную дорогу, и его пропахало электричкой. Петьку волк задрал в лесу.

— А ты?

— А меня там не было.

— А я была. И у меня все отлично, как видишь.

— Стюха, не надо так. Это всерьез. Мы… вы вызывали там дьявола, и он пришел.

Она смеется снова, откуда-то из глубины тела, так что вся дрожит, а из глаз идут слезы.

Он отворачивается.

— А ты все такая же злая. Злая и веселая.

— Нет. Я совсем другая.

— Со стороны виднее.

— Слушай, ты же не можешь по правде думать, что эта глупость сработала?

— Посмотри на свою жизнь, Стюха. Ты, сирота из глухомани, уехала в большой город, живешь в шикарном доме, у тебя есть мужчина, который любит тебя и терпит твои выходки. А потом спроси: заслужила ли ты это счастье? Кто дал его тебе? Откуда оно пришло? Ведь все это началось с обряда, вспомни.

Ей больно. Сколько бы лет ни прошло и какими бы глупыми ни казались ей сейчас его слова, он все еще не утратил своего дара. Дара приносить ей боль.

— Да пошел ты!

В этот раз она быстрее его, она успевает выскочить на улицу за трамвайными путями и запрыгнуть на заднее сиденье только что притормозившего на светофоре такси.

— Пожалуйста, увезите меня отсюда, меня маньяк преследует.

* * *

— Господи, Настя, я думал, ты умерла! Надо же трубку брать! — произносит Артур, когда за полицейским закрывается дверь.

Вместо ответа она просто обнимает его, крепкокрепко, так что он даже отбрыкивается и снимает ее со своей шеи.

— Ты что, пьяная?

— Нет. Адреналин.

— Я рад, что ты решила что-то сделать, что не будешь больше бегать и прятаться от этого своего сталкера.

На самом деле он хочет сказать, что рад, что ее сталкер не галлюцинация. Она тоже рада.

— И я. Спасибо, что стал моим свидетелем.

— Ну, пока что я только лишь свидетель того, как ты напала на незнакомого человека в баре.

Настя горько усмехается.

— Это точно был он. Он странный. Всегда был таким. Рассказывал какую-то чушь про обряд, который мы сделали, когда я училась в школе. Какой-то бред. Просто я была готкой, мы тусили на старом алтарном камне в лесу. Слушали рок и все такое.

— Где ты взяла алтарный камень в Петербурге? — Артур поднимает бровь.

— На даче, у друзей, в Карелии. — Настя чувствует, как высыхает ее роговица — когда врешь, нельзя часто моргать. — Неважно. Главное, что этот ненормальный никак не оставит меня в покое.

— Ну, теперь им займутся. Ты молодец, все правильно сделала.

Артур целует ее в макушку. Она представляет себе, как уснет сегодня, может, даже без таблеток, просто выпив чаю, который он всегда заваривает ей перед сном, прижавшись к нему всем телом.

В этот момент дверь кабинета открывается, и на пороге показывается участковый, пожилой мужчина с бакенбардами и животом как у беременной на позднем сроке.

— Захаров Матвей Иванович, 1993 года рождения? Правильно?

— Да.

— Ну тогда это не ваш маньяк.

— Почему?

—