узнать в последний момент, не скручиваются в водоворот, который, вращаясь все быстрее и быстрее, затягивает его во тьму.НАСТЯ

Иногда Насте кажется, что вся жизнь — дорога до метро. Или от метро. В Петербурге станций не так много, поэтому подчас идти приходится минут двадцать или даже больше, например, если хочешь сесть на прямую ветку до дома после университета. Но теперь пешком Настя не ходит, только автобусы и троллейбусы.

Вот и сейчас она стоит в пробке на Дворцовом мосту по дороге на пару с Марианной Арсеньевной, ту самую, на которой она и так всегда заходит в аудиторию последней. У нее на коленях распечатка, точнее, ксерокопия нескольких страниц книги, потому что саму книгу кто-то давным-давно выписал из факультетской библиотеки, да так и не вернул. На титульном листе еле виден заголовок «Из мрака». Книга странная и запутанная, как будто герои в ней не герои, а какие-то символы, и все это — шифр, тайное послание к кому-то одному, кто однажды возьмет ее в руки. Настя почти засыпает, убаюканная духотой троллейбуса, но тут глаза ее натыкаются на слово, от которого вдруг поднимается с илистого дна у нее в голове что-то забытое и темное: «Тут, в этих местах, в старое время чудь жила… и ушла под землю». Настин палец скользит по строчкам, ниже, ниже. Сколько раз она слышала эту страшную легенду, сколько раз пугалась огоньков и шорохов в лесу — это чудь перед бедой аукается, так говорила ей мать. Внезапно Настя ловит взгляд женщины на сиденье рядом, бегущий по странице, и тут же инстинктивно переворачивает ее, будто прячет, сама не зная почему.

На лекции ей скучно, и Настя никак не может отделаться от ощущения, что внутри ее головы, внутри потока мыслей, которые несутся обычно свободно и быстро, будто появился камень, который рассекает все надвое. Кажется, что думает она о двух вещах сразу и находится в двух местах. Она выходит с пары с опухшей головой, как из прокуренного тамбура. Вместо конспекта разворот ее тетради весь изрисован одним и тем же символом — гора с кругом, похожим на нимб, вокруг вершины.

Катя забрать ее не может. После ночи на Хеллоуин она будто бы избегает ее: не звонит, на сообщения отвечает односложно. А Насте нужно с ней поговорить, только сама она этот разговор завести не в силах. На следующее утро после случившегося, пока Артур спал, Настя залезла в ВК и нашла в друзьях у Кати того мужчину, Сергея. Фотографий у него особенно не было, друзей тоже всего полтора десятка. На единственный снимок, где было видно его лицо, Настя смотрела до того долго, что оно отпечаталось у нее на роговице, и, когда она зажмурила наконец глаза, оно так и осталось стоять перед ней красным контуром по черному. Это был он. А в следующее мгновение ей уже казалось, что это совершенно незнакомый, даже близко не похожий человек.

От Артура она знала только, что Кате этот Сергей больше не звонил. Да и можно разве винить его в этом после такого, прибавил после паузы Артур. К сожалению или к счастью, Настя все еще совершенно ничего не помнила. У нее в голове все обрывалось и спотыкалось об этот камень в середине, как только она доходила до момента, когда Катя щиплет ее за руку и они вместе идут в туалет.

Настя стоит, застыв, посреди коридора, выходящие из аудитории студенты обтекают ее с двух сторон, уши ее забиваются их разговорами, и возгласами, и стрекотанием сигналов включенных после двухчасового перерыва телефонов. С ней это и раньше случалось: она просто стоит, будто зависает, и слышит какой-то звук, которого нет, он идет изнутри нее самой. И она медленно тонет в этом звуке, как в болоте, а потом ловит себя и вытаскивает на поверхность, в реальность. Если успевает.

* * *

— Анастасия? — раздается голос позади нее.

Настя оборачивается и видит перед собой преподавательницу. Сегодня та в одном из своих ниспадающих с одного плеча, как театральный занавес, платьев.

— Марианна Арсеньевна?

— Марианна. — Женщина делает взмах рукой и направляется вперед по коридору. Настя понимает, что должна следовать за ней.

Что ей может быть нужно, недоумевает Настя, на ум сразу приходят сплетни: мол, увядающая филологиня имеет особый интерес к отличницам. Но Настя умнее такой ерунды, она знает, что дело в чем-то другом.

Бом-бом-бом, будто колокола в воскресенье, отстукивают металлические подметки на каблуках преподавательницы. Настины кеды вторят им тихим шуршанием по вытертому мрамору. Отчего-то Марианна выбирает самую долгую дорогу к административному крылу — ведь именно туда, по догадкам Насти, они и направляются. Их путь лежит через катакомбы, самую старую часть факультета, бывшие подвалы, расположенные ниже ватерлинии. Воздух здесь затхлый и влажный, коридор сужается, еще три ступеньки вниз, потом поворот. Насте начинает казаться, что она ни разу не бывала в этих частях университета. Еще ступеньки вниз. Стены, кажется, сдвигаются. Звуки шагов преподавательницы больше не разносятся под потолком, а глохнут, как церковный шепот. Здесь даже дверей больше нет, только тусклые лампочки над головой мигают и подрагивают. Наконец Марианна останавливается перед абсолютно новой, блестящей пластиковой дверью и дергает за ручку. Оттуда вырывается свежий ледяной воздух: это лестница наверх, над пролетом — открытое настежь окно.

— Простите, что веду таким длинным путем; я, знаете ли, люблю размяться после занятий, — через плечо бросает ей Марианна, когда они выходят на площадку и, следуя дальше, через еще одну дверь, почти незаметную, попадают в знакомый Насте коридор, где находятся кабинеты заведующих кафедр.

Из недр своего гладкого платья Марианна производит на свет ключ, отпирает дверь комнаты и жестом приглашает Настю войти. Ей никогда еще не приходилось бывать здесь — Марианна на факультете совсем недавно, до этого кабинет принадлежал старичку заведующему кафедрой русского фольклора, который, по слухам, из-за связки привезенных из экспедиции сушек развел в комнате моль, сожравшую несколько редких томов «Слова о полку Игореве». Такие ходили легенды. Но Настя не имеет привычки верить всему, что слышит.

Нерешительно она заходит внутрь. Комната узкая, длинная, одна стена заставлена старыми книжными шкафами, забитыми разномастными переплетами. На противоположной — карта Европы, дипломы в рамках и какие-то газетные вырезки.