– Ясно.

– Хорошо. Смотри ещё раз, – Жан развернулся к Симону боком, вдохнул и на выдохе резко боднул кулаком воздух, – черт!..

Боль прошибла так неожиданно и резко, что Жан охнул и на несколько секунд крепко зажмурился.

– Что? – испуганно подскочил Симон, – больно? Ты сядь! Или лучше…

– Не верещи, – выпрямляясь, недовольно оборвал его Доре, – давай, тренируйся.

– Сядь, – придвигая стул, приказал Симон.

– Ладно, – игнорируя стул, Жан присел на край стола, – со мной всё в порядке. Продолжай.

– Хорошо. Но если что…

– Работай.

Симон встал в стойку, ударил, выпрямился и незаметно покосился на Доре.

– Работай!

Отметив, что вид у него не бледный, посадка прямая, а дыхание нормальное, Симон успокоился и опять загреб кулаком воздух.

– Резче!

Несколько минут он с энтузиазмом наносил удары.

– Отлично. Береги суставы, – заметив неплотно прижатый большой палец, предостерег ученика Доре, – вот так, – он сложил свои и продемонстрировал Симону правильно упакованный кулак, – понял?

– Да.

– Хорошо… Ты давно Этьену знаешь? – неизвестно с чего вдруг поинтересовался Доре.

– Давно, – не прекращая боксировать, подтвердил Симон, – мы раньше в одном доме жили, а потом разъехались.

– Почему?

– Так там меблированные комнаты были. Мы в них жили, пока Гаспар учился. А когда он устроился в клинику, то снял квартиру. А когда женился на Мадлене, то мы ещё раз переехали.

– А она?

– Мадлена? Она…

– Я про Этьену.

– А-а-а… она несколько раз уезжала. А когда возвращалась, то опять поселялась там же. Этот дом она купила перед самой войной.

– Значит, она – парижанка?

– Нет, аргентинка.

– Кто? – решив, что не расслышал, Жан удивленно сощурился, – в смысле, что она из Южной Америки?

– Ну, да.

– А почему она в начале войны не уехала? Или в начале оккупации? Тогда же всех иностранцев высылали. И почему её не выслали? – продолжал недоумевать он.

– Аргентинцев не высылали, – в последний раз боднув кулаком воздух, Симон тоже присел рядом с Доре на стол, – они же нейтральные.

– А её родители? Они тоже здесь?

– Нет. Они… их нет.

– В смысле, – не понял Доре, – она с ними не общается?

– Нет, кажется, был несчастный случай и… – попытался объяснить Симон, – она никогда не говорит об этом.

– Понимаю, – погруснел Жан, – давно?

– Ещё до приезда сюда. Может быть, её поэтому и отправили. Чтобы меньше переживала, – постарался объяснить Симон, – знаешь, смена обстановки, новые люди, впечатления… Только ты ей не говори, – тут же предупредил он, – я как-то видел, какие у неё глаза были…

– Конечно, не скажу, – пообещал Доре, – что я, не понимаю… А кто-то ещё, другие родственники у неё остались?

– Здесь никого.

– Жаль, – искренне посочувствовал Доре, – иногда, одному довольно непросто.

– А мы на что?! – подпрыгнул на столе Симон, – я за неё знаешь, сколько морд почистил!? И Гаспар…

– Ты её давно знаешь?

– Ну, лет восемь, наверное.

– Ого! – Жан удивленно изогнул брови, – так её что, в коледж прислали? – прикинув её тогдашний возраст, предположил он.

– Не знаю, при мне в колледж она уже не ходила. И вообще про него никогда ничего не рассказывала.

– А о чем рассказывала?

– Ну, – задумчиво наморщил брови Симон, – не знаю… особенно ни о чем.

– А Мадлена знает?

– Мадлена?

– Да. Они же подруги, – разъяснил Жан, – наверняка трепались друг с другом о себе, о детстве, о мужчинах. Женщины это любят…

– Не знаю… – беспокойно заерзал на столе Симон, – едва ли… Этьена уж точно трепаться не любит.

– Почему?

– Может, ей не нравится… вообще-то странная она…

– В каком смысле? – не понял Доре.

– Ну, как бы тебе объяснить… ну-у-у…. – пытаясь собраться с мыслями, Симон машинально взял со стола закладку, – не знаю я… понимаешь, шальная она какая-то….то здесь, то пропадает чуть ли не на полгода… дерется просто класс! – Симон оживился, – она, когда только приехала, сняла комнату рядом с нами и подружилась с Мадленой. Пошли они как-то в кино, а там к ним один тип привязался, – Симон хмыкнул, – Гаспар его потом лечил. А когда вылечил, то уже от себя морду набил. Но, по-моему, у неё это лучше получилось!.. И ещё… ну, – Симон напряженно свел брови, – ну… не знаю я!.. Но то, что она отличная девчонка, это точно. И стреляет феноменально.

– «Феноменально», – передразнил Жан, – ты другое слово знаешь?

– Ну, чего ты?! – смутился Симон, – нет, правда, она очень хорошо стреляет. Она даже меня научила. Я со ста шагов в монету могу попасть.

– Силен.

– Не жалуюсь. Только так стрелять, как она, по-моему, всё равно невозможно! Она в эту монету даже в темноте бьет.

– Интересно… не спрашивал, кто её научил?

– Нет, – совсем растерялся Симон, – я как-то даже и не… Да мне и не интересно. Ты лучше сам у неё спроси!

– Спасибо, – покачал головой Доре, – что-то не хочется.

– Вот-вот… и мне тоже.

– Н-да… не хотел бы я иметь такую жену, – задумчиво протянул Доре.

– Да, знаешь! – так и крутанулся Симон, – ты!.. тебе никто и не предлагает! За ней, если хочешь знать, такие!.. Очень ты ей нужен!

– Тем лучше, – равнодушно зевнул Доре, – женщины старше двадцати пяти меня вообще не интересуют. А ей уже тридцатник, если не больше.

– Ничего и не тридцатник!

– Ты что, её паспорт видел?

– Нет, – неожиданно жестко отрезал Симон.

– Ладно, – почувствовав, что он зашел слишком далеко, примирительным тоном произнес Доре, – верю на слово… Вставай.

Всё ещё продолжая злиться, Симон медленно сполз со стола на пол.

– Локти подбери… плечи расслабь…

Жан тоже соскочил на пол и встал напротив.

– Бей всерьез. Я увернусь. Ясно?

– Ясно, – критически прищурился Симон, – а если не успеешь?

– Успею.

1

Наступила зима.

Холодный циклон, прилетевший с Гренландии, оббил последние листья с деревьев и залил город целыми потоками ледяной воды. Теперь Париж стоял голый, хмурый, мокрый и нахохленный.