А он, действительно, не мог. Упал рядом с поваленным деревом там, куда больше часа назад ткнул пальцем Жерар. Сам Жерар лежал чуть дальше, уютно расположившись в небольшой пещерке между ветвями.

«Курорт! – стирая со щеки влагу, криво усмехнулся Доре, – не хватает только полотенца и шезлонга…»

Лежать становилось всё неудобнее. Несколько минут он безуспешно боролся с собой, потом не выдержал и повернулся.

«Если Жерар чего-то не учел, и мы лежим здесь зря… он профи, это сразу видно, но и он – не бог. Что он может сделать, если машины поедут другой дорогой? – не замечая, что начинает накручивать сам себя, мужчина нервно дернул подбородком и жестко сжал губы, – из Бьевра они могли поехать не через лес, а в объезд. Плохая дорога, туман… Какого черта им вообще лезть в этот проклятый туман?!.. А ведь, действительно! – он завозился и сел, плотно подтянув к животу колени, – как же мы об этом раньше не подумали!? А мы и не думали! Мы выполняли приказ! Думал один Жерар! – чувствуя, что от раздражения становится трудно дышать, он сжал кулаки и уперся глазами Жерару в спину, – мыслитель, …! Если мы лежим тут зря, то… то, что?»

Он прекрасно, знал, что произойдет в том случае, если машины доедут до Парижа. В Бретани помощника оператора арестовали прямо на съемочной площадке. В труппе шептались, что он был связан с англичанами и прятал среди коробок пленки зарядные батареи и наушники…

«Может быть, и прятал! Очень даже может, – в который раз вспоминая заледеневшее лицо мужчины, только сейчас понял Доре, – он из России… говорили, что был там офицером… был…»

Оператор погиб. Не сразу… в труппе шептались, что…

Тогда он намерено старался не слушать. Не потому, что был трусом. Нет! Но он был актером, то есть тем, кто, как свою, проживал чужую жизнь. А то, что рассказывали о гибели оператора, прожить и пережить было невозможно.

«Только не Готье! – не замечая, что крошит в кулаке ветку, заскрипел зубами Доре, – только не!.. – когда острый сучок пребольно впился в ладонь, Жан нервно отшвырнул обломки прочь и сжал пальцы, – дурак, я! – протрезвев от боли, он медленно оглядел поляну и сфокусировал взгляд на спокойно опущенных плечах Жерара, – истерик! Нет у них другой дороги. Только эта. Жерар прав. Не может он быть не прав. Ясно тебе?»

Поздний зимний рассвет слабой синью обвел выступающие из тумана контуры кювета. Дороги и виноградника по-прежнему не было видно. Зато с поразительной ясностью прочертились тени на корявом стволе поваленного клена, за сухой, обглоданной дождями кроной которого жесткой метлой топорщились оголенные прутья ракитника, оплетенные ежевикой.

Теперь Жан уже полусидел, облокотившись плечом о дерево и удобно пристроив автомат в развилке ветвей. Впереди него, ближе к дороге, всё также неподвижно лежал Жерар. Левее, метрах в ста пятидесяти от них должен был затаиться Симон, а, почти напротив, по другую сторону дороги, Этьена.

Ожидание затягивалось. Или, возможно, Доре только казалось, что они уже бесконечно долго лежат здесь и смотрят на плотную, как бетон, стену тумана над дорогой.

«Скоро должны проехать… – отвернув манжет одетой под свитером рубашки, он попытался разглядеть стрелки наручных часов, но смог увидеть только молочно-белое пятно циферблата, – если туман не разойдется, то Этьена может не справится, – надеясь рассмотреть виноградник, Доре оперся локтем на землю и приподнялся, – ни черта не видно!.. Когда машины поедут мимо, ей придется стрелять вслепую, – он прищурился и попытался определить примерную высоту, на которой должны будут находиться кабины фургонов, – нет! Это невозможно. Какого дьявола Жерар её туда отправил?!» – чувствуя, что начинает волноваться, Доре опять нашел глазами Жерара.

Почувствовав взгляд, мужчина оглянулся, ободряюще кивнул и опять уставился на дорогу.

«Не попадет! Даже с её феноменальной меткостью… – совсем некстати вспомнился жизнерадостный голос Симона, – в темноте в монету… к черту монету! – стараясь не поддаваться начинающейся панике, он глубоко вздохнул и попытался трезво оценить ситуацию, – она промахнется… в таком тумане наверняка промахнется… даже если и попадет, то только один раз… Значит, в любом случае останется либо шофер, либо конвойный… Он даст сигнал, машины остановятся и солдаты прочешут тот участок, откуда стреляли… Кретин! – больше не контролируя себя, Доре рванул ремень автомата, – какого черта он отправил её одну?!»

«Кретин… кретин… если я не успею!.. – не замечая, что ремень запутался в ежевике, он попытался вскочить, но упругая плеть сначала поддалась, а потом натянулась и дернула, опрокидывая его обратно на колени. Несколько бесконечных секунд он молча боролся, пока не сообразил вытащить нож и рассечь стебель.

Вдали по-шмелиному загудели моторы. Вслед за ними пронзительно закричала какая-то птица.

«Опоздал! – шлепаясь обратно на землю, чуть ли не в голос охнул Доре, – если её отсекут…»

Гул моторов перешел в приглушенный рокот, и из тумана вырвалась первая неправдоподобно огромная машина. Несколько секунд Доре казалось, что фургон непременно вломится в лес, размолотит своими колесами и ствол, и ежевику, и его самого – крохотный комочек плоти, неизвестно зачем брошенный между деревьями.

Ещё секунда и рифленые протекторы сомнут подмерзшую грязь кювета, после чего машина всей массой обрушится на него!

Жан испуганно шарахнулся к бревну и упустил момент, когда вслед за первой машиной из-за поворота вынырнула вторая.

Два выстрела хлопнули почти одновременно, второй грузовик, так и не успев набрать скорость, резко вильнул в сторону, не вписался в поворот, съехал с дороги и, пропахав в раскисшем грунте широкую колею, уткнулся мордой в деревянный распор.

Первая машина попыталась затормозить, но, вместо этого, подхлестнутая очередью, прибавила скорость, с воем перевалила бровку холма и обрушилась вниз, в долину.

«Всё?! – всё ещё сжимая правой рукой нож, а левой ремень автомата, растерянно подумал Доре, – и это всё?!»

Сквозь дыры в тумане было видно, как от искореженного виноградника к машине метнулась Этьена…

– Ты, мать твою…! – оглянувшись, бешено заорал Жерар.

Только теперь Доре понял, что он всё ещё так и стоит на коленях, бестолково тиская взмокшей ладонью нож.

«Трус! – отшвырнув нож, он поднял над стволом автомат, аккуратно снял предохранитель и полоснул очередью вдоль склона, по которому бежали автоматчики, – трус… трус… трус», – продолжая поливать склон, в такт словам жал на спусковой крючок Доре.

– Не давай им высовываться!

«Не дам», – уже немного успокоившись, Жан кивнул и причесал очередью хорошо видимую обочину.

– Главное, не давай им подняться!!

– Хорошо!

Даже не оглядываясь, он знал, что девушка уже проскользнула вдоль фургона, отстрелила замок, пролезла внутрь, наткнулась на скрючившегося у передней стенки Гаспара, схватила его за плечи и потащила наружу.