– Но как вам это удалось?

– У братьев наших меньших учиться надо, – глубокомысленно изрек Пинкертон.

– Не поняла...

– Как-то по молодости я был на охоте. Сидим мы в сторожке, и вдруг кто-то в дверь постучал. Мы решили, что пополнение к нам прибыло. Я пошел открывать. Распахнул дверь, за ней – никого. Подумал, что показалось... Через какое-то время снова стучат. Приятель мой открыл дверь и сделал шаг вперед, а на него с крыши рысь прыгнула... Еле спасли мужика... Вот так вот!

Мне с трудом верилось, что пенсионер уподобился рыси и забрался на крышу, но факт оставался фактом – Мирон был в отключке, а его четвероногий друг вообще коньки отбросил.

– А как же вам с «кавказцем» удалось справиться? Бедняга Поршень, по-моему, предчувствовал свою кончину, так лаял, так лаял...

– Я придушил пса его же собственным ошейником, – тихо сказал Пинкертон и сразу же перевел разговор на другую тему: – И как же ты, Таня, без юбки в гостиницу пойдешь? Срам-то какой!

– А мне не надо в гостиницу, – возразила я.

– А вещи-то?

– Они у вас во дворе, – призналась я и почувствовала, что покраснела, хотя в такой темноте это было незаметно.

– Как это? – изумился Пинкертон.

– Да вот так. Я примерно такой расклад событий предусмотрела, поэтому вышла из гостиницы со всеми своими пожитками через черный ход. – О головокружительном спуске по пожарной лестнице я из скромности умолчала. – Потом перебросила свои вещички через ваш забор. Местечко у вас там есть такое удобное – между забором и сараем... Я его срисовала, когда выходила от вас. Вы уж извините меня за это, но надежнее места я просто не нашла.

– Хитра! – только и сказал Юрий Борисович.

– Кстати, а почему у вас нет во дворе собаки?

– Умерла зимой. Старая уже была, а мы никак не можем после нее новую решиться завести... Собака, она ведь как член семьи...

– Понятно. Юрий Борисович, а как вы догадались, что я не собираюсь уезжать из Светличного, не выяснив все до конца?

– Да вот так! Глаза у тебя страстью одержимы были, а потом ты от меня вышла и направилась непонятно куда...

– Это я в аптеку...

– Видел я, что ты в аптеке была...

– Значит, я за порог, а вы за мной следить стали... А ведь я вас не заметила!

– Ну я же не зря опером был! Кое-какие навыки еще остались... Только вот у гостиницы я тебя потерял. Ты туда зашла, а обратно все не идешь и не идешь... Я ждал-ждал, а затем решил до ресторана прогуляться... Потоптался там неподалеку, а потом смотрю – ты со всей мироновской кодлой из «Азии» выходишь... Кстати, дружок-то ихний здорово на своем драндулете шандарахнулся... Лежал он, пока на него Тимофеев не натолкнулся и не вызвал «Скорую». Таня, отчаянная ты голова, ну вот скажи мне на милость, чего ты добилась? А если бы я не подоспел?

– Юрий Борисович, – сказала я, переводя дыхание. – Я узнала, что Мирон Соню не убил. Кривцова все-таки жива! Только где она, по-прежнему загадка...

– Не убил? Это он сам тебе так сказал? – удивился Пинкертон. – Набрехал, наверное...

– Не думаю. Он сказал, что убивать ее – это, видите ли, не по его понятиям... Короче, Мирон нашел Соню в Тарасове, узнал от нее какую-то убойную информацию о Марате, – до меня только сейчас дошло, какова теперь цена ее жизни, – и отпустил Кривцову на все четыре стороны.

– И как же тебе удалось заставить Миронова все это тебе рассказать? Судя по твоим связанным рукам и синяку на лице, вы вели далеко не дружественную беседу.

– Это моя профессиональная тайна, – я уклонилась от прямого ответа, но вовсе не потому, что хотела что-то скрыть от Пинкертона, просто мне было не до того. Хотелось поскорее лечь и забыться глубоким сном...

Ночь была темной. Только вдали, на автостраде, горели огни, а мы шли по раскисшим огородам, по колени увязая в грязи. Пинкертон даже не захватил с собой фонарик. Сначала я пыталась подсвечивать путь зажигалкой, но по неосторожности уронила ее в грязь и не нашла. А мобильник, который тоже можно было использовать в качестве фонаря, я с собой на операцию сознательно не брала, в нем слишком много информации. Да и звонить было некому.

– Ничего, я здесь каждую кочку знаю, – успокаивал меня Пинкертон. – С закрытыми глазами развилку найду.

Сначала я поверила пенсионеру и покорно плелась за ним след в след. Только огни автострады ближе не становились. Мне даже казалось, что мы движемся к ним, а они – от нас. Нестерпимо болела голова, тупая боль так и пульсировала в ней. Юрий Борисович уже ничего не говорил, а только по-стариковски кряхтел. Вскоре меня осенила страшная догадка – мы потерялись в чистом поле. Конечно, сейчас мои перспективы были намного более оптимистичными, чем час назад, но хотелось бы знать, как долго продлится ночная прогулка на свежем воздухе. Все хорошо в меру.

– Юрий Борисович, а вы уверены, что мы идем в нужном направлении? – робко поинтересовалась я.

Ответа на мой вопрос не последовало. Вопреки установившейся традиции следовало принять молчание моего провожатого за знак отрицания, но я пошла в своих измышлениях дальше и мысленно переименовала Пинкертона в Сусанина.

Таня, а что, если этот старикан вовсе не тот, за кого себя выдает? Может, его следует остерегаться? Жил да был в поселке Светличном пенсионер-маньяк. От скуки он душил собак, но, если это не возбуждало, он заманивал наивных девушек в лес и...

Я остановилась как вкопанная, потому что метрах в пяти от нас неожиданно замигал какой-то огонек. Потом в кромешной тьме нарисовалась чья-то фигура.

– Борисыч, ты? – спросил мужской голос.

– Я. Кто же еще, – отозвался Сусанин-Пинкертон. – Ты чего фары-то не включишь?

– Так вы до «Нивы» еще не дошли, – сказал незнакомец, освещая меня фонариком. – Значит, вот кого ты из беды выручал? Старый ты хрыч!

– Здравствуйте, – я закрылась рукой от светового луча, догадываясь, что выгляжу не самым лучшим образом.

– Здравствуйте, – ответил незнакомец. – Вас нет и нет, я пошел по окрестностям поискать... Похоже, что не зря. Заблудились, что ли?

– Есть немножко, – признался Сусанин.

– Вас как зовут? – обратился ко мне его приятель.

– Таня, – ответила я и подумала, что все-таки напрасно сочиняла страшилки про дядю Юру. Наверное, эта дурь поперла из моего воображения от сильной головной боли.

– А меня Артем Олегович, – представился мне дяденька с козлиной бородкой. – Давайте мне руку! Здесь очень скользко, а нам надо на горку взобраться.

Водитель «Нивы» буквально взял меня на буксир, и вскоре мы оказались около его машины. Мне уже не верилось, что это когда-нибудь произойдет, но это произошло. Можно было наконец сесть и расслабиться. Все самое страшное осталось позади.