то она весьма ценна, и у её владельца открываются интересные перспективы. Не чары вечной молодости, конечно, но я не сомневаюсь, что многие богатенькие девицы и замужние мессеры пожелают себе такую же роскошь, как у Джосет Бер, и владелец ритуала будет проводить его за безумные, безумные деньги. Конечно, если этот листочек не отберёт сейчас магистр Детруа. У меня аж зубы зачесались от волнения!

— Итак, мессера Армель, вы собирались проводить ритуал привязки фамильяра. Вы его провели?

— Нет, магистр, — пискнула Армель. — Я не смогла.

— Почему вы не смогли, адептка? — давил преподаватель.

— Тигэ стало нехорошо, пока я готовила сигил, магистр.

— Тигэ — это?..

— Мой фамильяр… будущий. Кошка.

— Я даже боюсь спрашивать, отчего кошке стало нехорошо, — едко заметил магистр Детруа вполголоса.

— Сыр, магистр.

— Сыр⁈ Какой сыр?

— Лумизон. Тигэ его стащила и съела.

И далее минут десять преподаватель вытягивал из адепток, что произошло. По описанию девушек, произошло следующее: кошка Тигэ украла кусок плесневого сыра, очень вкусного, и его съела, а хозяйка не заметила. В результате, когда мессера Армель подготовила зелье и сигил, кошка орала, её тошнило, и проводить ритуал было совершенно невозможно. Мессера Армель растерялась, пыталась успокоить кошку, а в это время кира Джосет проходила мимо и услышала кошачьи вопли и рыдания мессеры. Испугавшись за обеих, кира Джосет бросилась к подругам мессеры Армель, и те поспешили на помощь. Общим решением привязку отложили, и девушки помогали несчастной мессере Армель смыть с пола сигил, собрать ингредиенты, убрать за кошкой и всё такое.

Звучало по-идиотски, даже для меня, девушки, а уж для взрослого мужчины… Конечно, он не поверил, скорее, отлично сложил неудавшийся ритуал и невероятный цвет волос адептки Бер, но не мог же он признать, что руководство — его «подарочек». Он вроде как представления не имеет, что планировали девицы. Но на его месте я бы очень, очень хотела узнать, какая ошибка привела к такому дивному результату.

— Совершенная, абсолютная глупость! Не убедиться в здоровье животного, звать подруг, а не преподавателей, метаться и истерить… Адептки, зачем вам Академия⁈ Я боюсь представить, что вы тут начертили и какое зелье сварили!

Моё мнение о разумности присутствующих девиц не сильно отличалось от мнения магистра, но я молчала, ни писка не издала, только зубы тихо скрежетали. Эмоции Вивьенн: злость, нетерпение и… алчность? — захлестывали меня через узы, и я пыталась хоть как-то отгородиться от них. Понемногу получалось, словно между нами выстраивалась стена из множества слоёв толстой ткани. Я слышала эмоции хозяйки приглушённо, куда мягче, чем чувствовала сама Вивьенн. А магистр орал на адепток, уже не сдерживаясь, выплёскивая на них собственное разочарование.

— Где, где ваше зелье, мессера Армель⁈

— В-вот, в котле, м-магистр…

Девушка начала заикаться от волнения. Я не видела происходящего, но слышала твёрдые быстрые шаги, потом — звон крышки котла. Тишина.

— Ну, допустим, — немного успокоился преподаватель. — Зелье качественное. Сигил вы стёрли, но должен быть чертёж; вы, надеюсь, не по памяти чертили?

Вивьенн дёрнулась, прикрывая собой стол со шкатулкой и чертежом, но этим лишь привлекла внимание магистра, который тут же подошёл к нам. Вивьенн замерла, прижавшись к столу.

— Мессера Армуа, будьте любезны, передайте уже чертёж гексаграммы привязки, или хотя бы отодвиньтесь в сторону. Я вас не съем.

Ага, конечно, не съест. Уксусом всех адепток уже полил, раненое самолюбие солью посыпал, можно приступать к позднему ужину. Моя хозяйка так и застыла, как кролик перед удавом, а преподаватель угрожающе навис над ней.

— Мессера Армуа! Я начинаю подозревать, что вы прячете там нечто… не вполне законное. Отойдите в сторону!

Вивьенн, обмирая от испуга, сделала пару неловких шагов от стола и в сторону, и магистр Детруа с жадным нетерпением подался вперёд. Я закрыла глаза и съёжилась на столе, рядом со шкатулкой, механически догрызая последний кусочек чертежа. У моих лап горкой лежали крохотные клочки обслюнявленной бумаги, часть из которых (да-да, те самые кусочки с ошибками) я съела, и теперь восстановить съеденное было невозможно.

Ритуальный зал заполнило молчание. Я слышала хруст отгрызаемой бумаги, биение сердца своей хозяйки, взволнованное дыхание — и её, и подруг, — но ни одного звука от магистра, словно мужчина даже не дышал.

— Что. Это. Такое? — тихо-тихо спросил магистр.

— Сожрала… чертёж… — выдохнула какая-то из девушек.

И тут меня оглушило: вся защита, которую я ставила с такой тщательностью, была смыта невероятной смесью эмоций Вивьенн. Облегчение, одобрение, злорадство хлынули на меня бурным потоком одновременно с истеричным воплем хозяйки:

— Флёр!!! Моя прелесть! Не ешь бяку!

А потом Вивьенн схватила меня поперёк тела, прижала к груди и запричитала:

— Вы её напугали, магистр Детруа! Флёр такая нежная, трепетная, я даже ментальную связь пока не установила! Говорящий-с-Малыми запретил! Флёр, маленькая, зачем ты съела эту бумажку? Теперь тебе будет плохо, как бедняжке Тигэ!

Но в сердце своём Вивьенн пела победную песнь, исполненную злорадства. Её руки держали меня крепко, но не сдавливая, она то причитала, то начинала меня гладить. Я расслабилась и болталась в хозяйских руках, как крысиная шкурка, только попискивала и стучала зубами от смеха. Кошка мессеры Армель выбрала этот момент, чтобы вновь начать орать: её снова тошнило. Девушки разахались и начали метаться от кошки ко мне и обратно, все, кроме Джосет Бер, которая спокойно и методично заканчивала уборку зала, уворачиваясь от благородных девиц, многословно выражавших сочувствие то Вивьенн, то Армель.

Магистр Детруа закрыл глаза и простоял так минуты две или даже три. Мне показалось, что губы его шевелятся; то ли мужчина ругался беззвучно, то ли считал про себя до ста. Или до двухсот. Или до тысячи. В общем, когда преподаватель открыл глаза, он держал себя в руках. Сухим тоном он предложил адепткам освободить ритуальный зал и продолжить вечер у кого-нибудь в апартаментах, после чего оставил девичью компанию, позабыв закрыть дверь. Его тяжёлые шаги удалились куда-то в конец коридора и стихли.

Девушки, не снимая завесу пустой болтовни, закончили уборку, собрали вещички и вымелись из ритуалки. Конечно, никто не захотел «продолжать вечер», все разбежались по собственным комнатам. Слишком устали адептки, не столько физически, сколько душой; очень уж много было сегодня внезапностей и неприятностей. Вивьенн приняла ванну и легла спать только после того, как убедилась: руководство к ритуалу на месте. Она спрятала лишние копии среди книг, а «оригинал», придуманный мэтром