Следующие полчаса я переключал каналы, но смотреть было нечего. Больше сотни каналов – и ничего интересного, и к моей усталости добавилось раздражение. Завтра придется выгребать дерьмо из хомячьей клетки, мой список потенциальных клиентов сократился до нуля, и если не произойдет чуда, следующая неделя пройдет впустую. А моя жена тем временем летает на частных самолетах и останавливается в «Ритц-Карлтоне».

Наконец я встал с дивана и направился в комнату Лондон. К тому времени хомяки были возвращены в клетку, а Лондон играла с Барби.

– Детка! – позвал я. – Готова купаться?

Она ответила, не оборачиваясь:

– Не пойду сегодня купаться.

– Но ты же днем вся вспотела.

– Не пойду.

Я растерялся.

– Что случилось, детка?

– Я на тебя обиделась.

– Почему ты обиделась на меня?

– Потому что тебе совсем не жалко Мистера и Миссис Крапинку.

– Конечно, мне их жалко! – Хомяки в клетке возились, как обычно по вечерам. – А тебе обязательно надо помыться.

– Хочу, чтобы меня мамочка искупала.

– Понимаю. Но мамочки нет.

– Тогда не пойду купаться.

– А на меня посмотришь?

– Нет.

Она произнесла это слово почти как Вивиан. Между тем Барби в руках Лондон продолжала метаться по всему Барби-дому, едва не сшибая мебель.

– Так я налью тебе ванну, хорошо? И напущу много пены. А потом мы поговорим.

Как и обещал, я напустил в воду побольше пены, а когда ванна наполнилась, закрыл кран и пришел за Лондон. Она не сдвинулась с места, Барби по-прежнему бесновалась в своем доме, Кен составил ей компанию.

– Я не могу приготовить завтрак, – услышал я, как Барби говорит Кену голосом моей дочери, – мне надо на работу.

– Но на работу ходят папы, – возразил Кен.

– А об этом надо было подумать до того, как ты уволился.

У меня внутри все сжалось: Лондон явно подражала нам с Вивиан.

– Твоя ванна готова, – объявил я.

– Я же сказала: не пойду!

– Давай мы просто…

– НЕТ! – завизжала она. – Не пойду купаться, и ты меня не заставишь! Ты заставил маму пойти на работу!

– Я не заставлял ее…

– НЕТ, ЗАСТАВИЛ! – выкрикнула она, а когда повернулась, я увидел, что она в слезах. – Мама сама сказала, что ей надо на работу, потому что ты не работаешь!

Другой отец, возможно, не стал бы оправдываться, но я был измотан, а ее слова попали точно в цель.

– Я работаю! – повысив голос, сказал я. – И о тебе забочусь, и в доме убираю!

– Хочу к маме! – расплакалась она, и я впервые за весь день вдруг понял, что сегодня Вивиан не звонила. И я не звонил ей, а мероприятие, наверное, было в разгаре.

Я тяжело вздохнул.

– Завтра мама вернется, и вы вдвоем поедете на ферму собирать голубику, или ты забыла? Неужели тебе не хочется быть чистой к маминому приезду?

– НЕТ! – крикнула она. – Ты плохой!

Не успев опомниться, я пересек комнату и схватил Лондон за руку. Она отбивалась и визжала, а я волок ее в ванную, как на видео на «Ютюбе» о жестоком обращении с детьми.

– Или ты сама разденешься и сядешь в ванну, или тебя раздену я. Я не шучу.

– УХОДИ! – закричала она, и я, разложив ее пижаму, закрыл дверь. Следующие несколько минут я слушал, как она плачет, разговаривая сама с собой, и ждал за дверью.

– Давай-ка в ванну, Лондон, – велел я через дверь. – Иначе будешь сама чистить клетку!

Она снова расплакалась, но немного погодя я услышал, как она забирается в ванну. Вскоре она уже разговаривала с игрушками, и от недавней вспышки агрессии не осталось и следа. Наконец дверь открылась, Лондон вышла в пижаме, с мокрыми волосами.

– Можно мне сегодня высушить волосы, а не спать с мокрыми?

– Конечно, можно, детка.

– Я скучаю по маме.

Я присел на корточки и обнял ее, вдохнув сладкий и чистый запах мыла и шампуня.

– Знаю, – сказал я и прижал ее к себе.

Как такой никудышный отец, как я, может быть причастен к появлению такого чуда? Я не переставал думать об этом…

Лежа рядом с Лондон в постели, я читал ей про Ноев ковчег. Больше всего ей нравилось то место, когда ковчег был достроен и к нему начали стекаться звери – его я прочел дважды.

– «По двое, – читал я вслух, – пара за парой, шли они со всей Земли: львы, лошади, собаки, слоны, зебры и жирафы…»

– И хомячки, – добавила Лондон.

– И хомячки, – согласился я. – «По двое они входили в ковчег. Как же они все там поместятся, думали люди. Но Бог и об этом позаботился. Поместились все, внутри ковчега всем хватило места, и все животные были счастливы. Так, по двое, они и остались внутри ковчега, когда начался дождь».

Лондон уже дремала, когда я дочитывал рассказ. Я погасил свет и поцеловал ее в щеку.

– Папа любит тебя, Лондон, – прошептал я.

– И я тебя люблю, папа, – сонно пролепетала она. А я тихонько вышел из комнаты.

По двое, вдвоем, повторял я мысленно, спускаясь по лестнице. Лондон и я, отец и дочь, мы оба стараемся как можем.

Но все равно мне казалось, будто я обманул ее во всем.

В прошлом феврале, когда ситуация в агентстве изменилась в худшую для меня сторону, Лондон заболела гриппом, причем очень серьезно. Два дня подряд ее почти непрерывно выворачивало, и нам пришлось везти ее в больницу, чтобы остановить рвоту и избежать обезвоживания.

Я был напуган. Вивиан тоже, но с врачами она общалась, излучая гораздо больше уверенности, чем я, спокойно, сдержанно задавала вопросы.

На ночь Лондон в больнице не оставили, и когда мы привезли ее домой, Вивиан просидела с ней до полуночи. Поскольку накануне она не ложилась всю ночь, я сменил ее. Как и Вивиан, я сидел в качалке и держал Лондон на руках. Ее все еще лихорадило – хорошо помню, какой маленькой и хрупкой она казалась, завернутая в тонкое одеяло, взмокшая и в то же время дрожащая в ознобе. Каждые двадцать минут она просыпалась. Лишь около шести я наконец уложил ее в кровать и спустился на кухню выпить кофе. Час спустя, когда я наливал себе еще одну чашку, Лондон прошлепала через кухню и села за стол рядом с Вивиан. Она была вялой и бледной.

– Привет, детка, как себя чувствуешь?

– Есть хочу, – ответила Лондон.

– Хороший признак, – заметила Вивиан, приложила ладонь ко лбу Лондон и улыбнулась. – Кажется, температура спала.