– Мне немного лучше.

– Расс, ты не насыплешь «Чириос» в миску? Только без молока.

– Сейчас, – отозвался я.

– Попробуй съесть завтрак без молока, ладно? А то у тебя опять разболится животик.

Я поставил миску с завтраком на стол, прихватил свою чашку с кофе и сел.

– Ты совсем разболелась, – сказал я. – Мы с мамой так за тебя беспокоились! Так что сегодня все будем отдыхать, хорошо?

Лондон кивнула, продолжая жевать хлопья. Я радовался, что она наконец-то ест.

– Мама, спасибо, что ты держала меня на руках, когда мне было плохо.

– Не за что, милая. Я же всегда делаю это, когда тебе нездоровится.

– Да, – кивнула Лондон.

Я пил кофе, ожидая, что Вивиан скажет, что и я помогал.

Но она промолчала.

Дети живучи.

Я-то знаю – мои родители говорили так, сколько я себя помню, особенно когда объясняли, какими принципами руководствовались в воспитании детей. «Но как вы могли так поступать с нами?» – допытывались мы. «Да ладно вам. Дети живучи».

Положа руку на сердце в их словах была доля истины. Когда в воскресенье утром Лондон спустилась на кухню, казалось, она напрочь забыла о том, как скандалила накануне вечером. Она радостно щебетала и повеселела еще больше, когда я разрешил ей съесть на завтрак «Лаки чармс», а сам ушел наверх чистить клетку ее хомяков. Я выгреб из нее полпакета грязных опилок и вынес их в мусорный бак в гараже. В дальнем углу я увидел велосипед Лондон и, хотя начиналась жара, решил, как мы с дочерью проведем сегодняшнее утро.

– Слушай, – заговорил я, вернувшись в дом, – хочешь заняться интересным делом?

– Каким? – спросила она.

– Давай снова покатаемся на велосипеде? Может, даже без страховочных колес.

– Я упаду, – засомневалась она.

– Не упадешь, обещаю. Я буду идти рядом и держать тебя за седло.

– Я так давно не каталась…

И еще ни разу не пробовала на двух колесах, мысленно добавил я.

– Ничего. Если тебе не понравится или станет страшно, мы не будем продолжать.

– Мне не страшно, – объяснила она. – Но маме не понравится, если я буду вся потная.

– Если вспотеешь, то вымоешься. Ну что, хочешь попробовать?

Она задумалась.

– Только недолго, – предупредила она. – А когда мама приедет?

Как будто услышав наш разговор с расстояния многих миль, зазвонил мой мобильник, на экране высветилось имя Вивиан.

– Вот сейчас и узнаем. Это твоя мама. – Я потянулся за телефоном. – Она, наверное, как раз думала о тебе. – Я принял вызов и нажал кнопку громкой связи. – Привет, дорогая. Как ты? Как дела? Я на громкой связи, мы с Лондон слушаем тебя.

– Эй, детка! – послышался голос Вивиан. – Привет! Я так виновата, не смогла позвонить вчера! Совсем забегалась, ни минуты свободной с самого приезда. Ну, как ты? Как вчера прошел день?

– Было весело, – ответила Лондон. – Я ездила к бабуле, потом мы с папой, тетей Мардж и тетей Лиз ходили в кино и так смеялись!..

Пока Вивиан болтала с Лондон, я налил себе еще кофе и жестами показал, что схожу в спальню переодеться. Я наскоро надел шорты, футболку и разыскал кроссовки, в которых раньше ходил в тренажерный зал. Возвращаясь на кухню, я слышал, как Лондон рассказывает маме про хомяков. Наконец Вивиан позвала меня.

Взяв телефон, я отключил громкую связь.

– Слушаю, – сказал я.

– Она в отличном настроении. Похоже, вы с ней поладили. Я тебе даже завидую…

Я замялся, вспоминая вчерашний вечер.

– Да, все хорошо. А у тебя как прошел вчерашний вечер?

– Замечательно, как по маслу. Уолтер в восторге! И видеопрезентации были просто супер, и музыка. Народ остался доволен.

– Рад, что все получилось.

– Еще как получилось! Мы кучу денег собрали. Оказывается, не только Уолтер не доволен политикой нынешней администрации и конгресса в отношении застройки. Законы становятся один другого абсурднее. Застройщиков обложили со всех сторон, о получении прибыли уже даже речи не идет!

Оно и видно – по самолету Уолтера, подумал я.

– Когда возвращаешься?

– Надеюсь, к часу успею. Но нам, возможно, предстоит еще обед с одним застройщиком из Миссисипи. Если так, то вернусь ближе к трем.

– Погоди минутку, – попросил я и вышел из кухни в гостиную. – А как же за голубикой на ферму?

– Даже не знаю, успеем ли мы.

– Но ты ведь обещала Лондон.

– Я не обещала.

– Я присутствовал при этом, Вив, и все слышал. Да еще прикрывал тебя вчера вечером.

– И что это значит?

Я рассказал, что случилось накануне вечером.

– Хуже некуда, – отреагировала она. – Не надо было ей напоминать.

– Хочешь сказать, это я во всем виноват?

– Теперь она еще больше расстроится.

– Потому что ты обещала ей.

– Прекрати, Расс, хорошо? Я на ногах уже почти двадцать часов, я почти не спала! Просто поговори с ней, и все. Объясни ей все.

– Что я должен ей объяснить?

– Только не надо говорить со мной таким тоном. Не я устраиваю этот обед. Я здесь потому, что так пожелал Уолтер, на кону огромные деньги.

– У Спаннермена и без того куча денег. Он же миллиардер.

Я услышал ее протяжный усталый вздох.

– Я ведь объяснила тебе, – нервно продолжала она, – может быть, я еще успею. Если обед не состоится, я вернусь домой к часу. Через час или два буду знать точно.

– Ладно. Сообщи мне.

Я решил ничего не говорить Лондон, пока не буду знать точно, и она вышла следом за мной из дома, наблюдая, как я готовлюсь к прогулке. Велосипед был весь в пыли, поэтому я вынес шланг и окатил его, а затем вытер насухо салфетками, подкачал шины и убедился, что они не спускают. Потом пришлось искать гаечный ключ – как инструменты умудряются исчезать бесследно? – и отвинчивать страховочные колеса. Лондон немного подросла, поэтому я поднял сиденье и руль, а когда все было готово, она вышла со мной на улицу и уселась в седло.

– Помнишь, что надо делать? – спросил я, поправляя на ней шлем.

– Крутить педали, – ответила она. – Только ты держи меня, не отпускай, ладно?

– Не отпущу, пока ты сама не скажешь.

– А если не скажу?

– Тогда не отпущу.

Лондон нажала на педаль и покатилась, вихляя из стороны в сторону, а я придерживал ее за седло и трусцой бежал следом. Вскоре мое дыхание стало хриплым, со лба закапал пот. Затем заструился ручьем. Мы прокатились туда-обратно столько раз, что сбились со счета, и наконец, когда я уже собирался попросить передышки, Лондон начала чувствовать себя увереннее, по крайней мере на прямых участках. Мало-помалу я смог разжать пальцы и теперь только слегка касался седла, чтобы снова схватиться за него, если Лондон начнет крениться вбок.