Дрожь появляется из ниоткуда, накрывая меня волной, словно смертоносное цунами. И мне отчего-то хочется съёжиться в руках Алека, чтобы он находился со всех сторон от меня. Чтобы он был всем, что меня окружает.

Веки закрываются, и я прижимаюсь лбом к его подбородку.

– Цитируешь французов?

– Ну, они, вроде как, знали толк в любви, – Алек опускает подбородок, отыскивая губами мой рот. – По крайней мере, в поцелуях – точно.

И он мгновенно находит. Снова и снова целует меня, невероятно чувственными поцелуями, так, что вместо тела на этот раз изнывает душа, желая получать их всё больше и больше. Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, Колесо, как раз, начинает новое восхождение вверх. И теперь, утолившая всё восхищение в Алеке, могу без замирания в сердце смотреть на то, что он для меня приготовил.

Множество маленьких электронных свечек растравлены во всех доступных местах, превращая свет уходящего дня в золотой. В центре сооружено что-то наподобие столика, на котором находится корзинка для пикника с двумя бутылками вина и фруктами. И конечно же любимые конфеты, в прошлом только Алека, а теперь и мои.

Прикусываю нижнюю губу, делая шаг вперёд, и поправляю плюшевое покрывало, прежде чем сесть на него. Возможно, раньше меня завораживало лишь от вида, открывающегося с высоты Колеса, но сейчас я целиком и полностью заворожена одним Алеком. Не могу оторвать от него взгляд, когда он садится рядом, открывает бутылку вина, а затем подаёт мне один из бокалов.

Боги, я не просто в него влюблена, кажется, он становится моим воздухом.

Усаживаюсь поудобнее, прижимаясь спиной к боку Алека, и закидываю ноги на железную перекладину, оставляя ступни за пределами кабинки. Голову кладу на его плечо и несколько минут просто разглядываю природу.

Тихо и спокойно, как если бы мы действительно наконец-то сбежали от всего мира.

– Это правильно? – спрашиваю я. – В смысле, сейчас пить вино, терять бдительность, когда всё так сложно?

– Один или два бокала вина вообще никак на нас не отразятся, – отвечает он. – К тому же, чтобы нам напиться, потребуется, как минимум, ящик вина.

Я кривлю губами в сомнении, вспоминая, что мне требуется не так много.

– Поверь, всего несколько глотков, и я начну липнуть к тебе, как пьяная школьница, и нести всякий несуразный бред, бесконечно признаваясь тебе в своих чувствах, – утверждаю я, потому что точно уже это проверяла.

Смех Алека звучит легко и задорно.

– Ну, я против точно не буду, – по его тону голоса действительно можно понять, что мои предостережения для него как весьма заманчивое предложение.

Усмехаясь, посылаю ему взглядом «сам напросился» и делаю небольшой глоток, возвращаясь взором обратно к открывающемуся виду, как Алек снова решает нарушить тишину.

– У Марко есть теория на счёт тебя, принцесса, – сообщает он, делая небольшие паузы между слов, будто не уверен, стоит ли вообще говорить. – Почему, например, ты можешь опьянеть с бокала. Проще говоря, что ты более восприимчива, чем должна быть.

Не хочу обсуждать то, что не касается «здесь и сейчас», потому деликатно умалчиваю, делая вид, что кроме шума аттракциона и пения птиц, ничего не было. Но Алек не отступает.

– И я думаю, что он может быть прав, – продолжает он пробовать развить тему.

Не-а, всё равно не выйдет. С удовольствием выслушаю теорию, но только завтра. Чтобы не позволить заговорить Алеку вновь, я, вытянув руку с бокалом, оставляю его возле корзины, а вместо него прихватываю коробку конфет. И самую первую, даже не повернувшись, отправляю напрямик ему в рот, и Алек, слава Богам, наконец, понимает намёк заткнуться.

Мы так и сидим, практически не двигаясь. Я поочередно подкармливаю нас конфетами и рассказываю Алеку одну из сумасшедших историй, случившуюся здесь. Это произошло почти год назад, когда мы с Лесей поспорили на концовку фильма. Я читала книгу, потому была уверена в правоте на все двести процентов, но только вот сценаристы фильма решили по-другому, уничтожив мою уверенность. Итог был таков: я проспорила и должна была выполнить любое её желание. А Леся искусный мастер придумывать желания, и за многочисленные годы нашей дружбы, я смогла в этом убедиться. После кинотеатра мы отправились в Парк, была суббота, и соответственно в этот день его заполоняли новоиспеченные молодожены.

И это стало моей погибелью – Леся загадала желание, чтобы я подошла и просто застала любого понравившегося мне свидетеля врасплох поцелуем. Честно, я пробовала перешагнуть через себя и выполнить её желание. Несколько раз даже почти подходила к парням, но разворачивалась и уходила. Спустя пять таких провалов, Леся, закатив глаза, со словами: «Смотри и учись, слабачка!» подошла к первому же попавшемуся парню с белой лентой «свидетель» и, не раздумывая, поцеловала его.

Думаю, ей тогда повезло, что у этого парня не было по близости его девушки. Да и парень ей попался не из стеснительных. Более того, не успела Леся отойти от него и на пару шагов, как он догнал её и со словами: «Теперь моя очередь, красавица», поцеловал в ответ. Никогда не забуду шокированного лица подруги, но это подняло наше настроение на весь день: так много и до колик в животе я не смеялась никогда.

Алек находит эту историю забавной и, подтрунивая надо мной, соглашается с Лесей, называя «слабачкой». Я совершенно не злюсь, напротив, присоединяюсь к ним – подобные бесшабашные подвиги мне не по силам. И, кажется, его так захватывает созданная моей историей атмосфера, что Алек тоже рассказывает, как проходила его жизнь, когда Марко с Никлой находились с ними. Хоть Марко и старше его на три года, это никогда не мешало им дружить, а заодно соперничать друг с другом. Только в качестве споров у них выступали состязания: кто сильнее; кто быстрее; у кого лучшая меткость. Проигравший выполнял желание победившего. И несколько из них мне показались сумасшедшими.

Например, Марко должен был пробежать по лесу на каблуках. А единственную обувь, которую они сочли подходящей – открытые босоножки Несс. После им пришлось босоножки похоронить в лесу, чтобы Несс никогда не смогла об этом узнать, так как обувь лишилась каблуков. Но она всё равно узнала, и в качестве расплаты и извинений им пришлось обоим бегать на каблуках наперегонки.

Когда я начинаю докапываться до Алека, чтобы он рассказал, какие приходилось ему выполнять желания, он наотрез отказывается, говоря, что вряд ли я когда-нибудь узнаю об этом, если только не найду способ разговорить Марко.

О, я уверена, что найду. Всё ещё существует замечательный способ продать душу дьяволу, ну или Марко, думаю, они даже чем-то похожи.

В действительности же, у меня уже болит живот и сводит скулы спазмами, улыбка намертво припечаталась к лицу. Не помню, чтобы за последний месяц столько смеялась, да и, кажется, что и поводов для веселья не было. Даже тогда, когда мы сидим в тишине и молчим, я продолжаю по-глупому улыбаться. Я не замечаю, как проходят два часа. Знаю только то, что сейчас мы поднимаемся вверх шестой раз. Смотрю вдаль, в пустоту, размышляя о том, что так же давно не ощущала себя настолько свободной. Внезапно мне хочется испытать больше этого ощущения свободы, прочувствовав его всем естеством.