Председатель моргнул. Других эмоций на каменном лице профессионального Чиновника с большой буквы не проступило:

— Частично. Во-всяком случае, инсинуации относительно «гнусного сговора» генерала с зелёными человечками отпадают абсолютно. Равно как и обвинения в некомпетентности. — Председатель позволил себе скупо улыбнуться, чуть приподняв уголки рта, — Однако претензии относительно антинаучной «интуиции», позволившей принять решение об удалении на дополнительное расстояние, и о явно запоздалом предупреждении Руководству Штаба и «Джорджа Вашингтона», пока остаются в силе. — Председатель повернулся снова к Мак Мёрдо, — Благодарю вас, профессор. Если больше вопросов нет, слово предоставляется адмиралу Болтону, проводившему операцию по спасению выживших, и эвакуации пострадавших кораблей.

Адмирал высказался кратко:

— Здравия желаю, господа офицеры, здравствуйте, господа. Потери на флагманском корабле обусловлены, несомненно, его крайне неудачным расположением в пространстве: как раз на пути уже упоминавшейся здесь кумулятивной струи. И тем, что попытка отойти была произведена лишь спустя пять минут после получения сообщения генерала Коруниса, и тем, что ускорение не было доведено до предельно допустимых пределов, оставаясь не выше семи «же». Само число погибших к настоящему моменту, — адмиралу пришлось прищуриться, чтоб глянуть на цифры в бумагах перед ним, — достигает пяти тысяч ста семнадцати человек. Что при десятитысячном контингенте составляет чуть более пятидесяти процентов. Состояние выживших… Уже не критичное. Что позволяет надеяться на благополучный исход для их жизней.

Корабли, что авианосец, что сам флагман, восстановлению практически не подлежат. Нерентабельно. Однако часть непострадавшего оборудования с них вполне можно использовать при строительстве новых кораблей. Вопрос же о том, имеет ли теперь смысл вообще строить корабли такого класса, не в моей компетенции. — адмирал оглядел собрание, но никто и не подумал что-то возразить, — От себя могу добавить, что пятидесятипроцентные потери личного состава согласно расчётам нашего аналитического отдела, — адмирал позволил себе хмуро посмотреть в сторону профессора Мак Мёрдо, — считаются вполне допустимыми и вероятными в ходе непосредственного боевого столкновения с врагом.

— Так то — с врагом! — руководитель комитета Гражданской обороны Совета почти выкрикнул эту фразу, лицо шло красными пятнами, — А здесь — никакого врага не было!

— Я вынужден сделать нашему уважаемому господину Раулю Хименесу второе замечание. Напоминаю: третье будет последним. Прошу впредь докладчиков не перебивать, и говорить только тогда, когда вам предоставят слово. — Председатель глядел на представителя Администрации так, как на первых двух заседаниях глядел на Коруниса. Корунис не мог не отметить, что на гражданское начальство такой взгляд впечатление уж точно произвёл. Во всяком случае чиновник заткнулся, побледнел, и принялся ослаблять словно бы душивший его узел модного галстука.

— Собственно, у меня всё. — адмирал Болтон вопросительно глянул на Председателя.

— Благодарю, адмирал. Слово предоставляется адмиралу Фатхуттдинову, начальнику подразделения материального и тылового обеспечения.

— Здравия желаю, господа офицеры, добрый день господа. Я должен сказать, что попросил слова до того, как выступил уважаемый профессор Мак Мёрдо. И сказать мне теперь практически нечего. Кроме, разве что, того, что нам пора подойти к подбору персонала для работы в отделе анализа с новыми критериями. Пусть даже не все из них окажутся профессиональными кадровыми военнослужащими, лишь бы, на мой взгляд, не допускали вопиющих просчётов в работе. Которые оборачиваются потерей пяти тысяч жизней. И двух боевых кораблей. У меня всё.

— Благодарю, адмирал. Слово предоставляется…

Генерал Долль позволил себе чуть наклониться к Корунису, и прошептать, отведя кверху штангу своего микрофончика:

— Поздравляю! Похоже, тебе удастся-таки сохранить посудину за собой! Готовься: через полгода сынка подброшу!

— Хорошо, не возражаю. Лишь бы только к тому времени весь наш горячо обожаемый бардак под названием Флот, не разогнали к …рам собачьим!

За ненадобностью.

Синельников в качалке старался никогда не сачковать: себе же дороже может выйти, если не будешь иметь кондиции даже лучше, чем у рядового состава.

Громкий шум и гул в огромном помещении делали нормальный разговор практически невозможным: грохот железных блинов, скрип кожаных кресел, смачные удары по грушам, выкрики бойцов-спаррингистов. Поэтому доктор Рота предусмотрительно позвал капитана в раздевалку. Хоть тут всегда и находилось пять-десять переодевающихся или идущих в душ бойцов, зато было практически тихо и уютно.

— Я вас внимательно слушаю, доктор.

— Капитан. — доктору пришлось сделать паузу, потому что мимо в душевую протопал лейтенант Гендерссон — громила фунтов под двести, источающий звериный запах здорового половозрелого самца. — Вы кроме меня кому-нибудь рассказывали? Ну, о своём…

— Сне? — Синельников хмыкнул, — Вот уж нет.

— А-а, хорошо. — доктор словно вздохнул с облегчением, — А могу я вас тогда попросить и не рассказывать?

— Конечно. Собственно, и не собирался. Честно говоря, я даже боялся, что вы действительно его кому-нибудь из нашего руководства покажете — а эти бюрократы посчитают меня параноиком и наркоманом. Такое не способствует карьерному росту.

— Полностью согласен. Но! Предупреждаю честно: генерал Корунис не показался мне тупым бюрократом. И я ознакомил его с вашим сном. Как и со сном Тимми Пойтоллы. И сейчас, как мне кажется, вас могут вызвать на беседу. Для начала — наши бравые контрразведчики. А затем — и аналитики Штаба.

— Хм-м… Ну и пусть их. Подумаешь — расскажу и им. А что — Тимми Пойтолла тоже видал… Зелёного человечка?

— Нет. Про его сон я вам рассказывать не имею права. Могу лишь сказать, что то, что показали ему, имело куда более эмоциональный окрас… и иносказательный смысл.

— Понял. Вопрос снимается.

— Вот и хорошо. Ну, успехов вам, капитан!

— Спасибо, доктор. И вам — не болеть!

В баре уровня три транспортника «Питер Гэйбриэл», куда временно переселили контингент «Дуайта», и который, собственно, планировкой от стандартного авианосца отличался лишь отсутствием мощной брони, форсированных движков, и вооружения, Синельников Мону не увидел. Коготки странного чувства — нет, не ревности, конечно, а только разочарования! — царапнули его по сердцу. Он подошёл к единственному из пятерых знакомому бармену в центральном «островке»:

— Привет, Флориан.

— Здравия желаю, капитан! Вам — как всегда?

— Нет, пока не надо. Скажи, ты не видел тут Моны?

— Ну как же, видел. Она специально подошла ко мне, и сказала, что ей неприятно сидеть тут, на незнакомом месте. И что она будет ждать вас прямо в своей комнате!

— Что, вот так и сказала? — капитан оказался неприятно поражён тем, что его уже «вычислили», и даже всё за него решили.

— Да. Она так и сказала: к восьми склянкам, возможно, подойдёт капитан Михаил. Так ты, Флори, будь любезен, передай ему, что я буду ждать его у себя.

— Ну спасибо. — капитан, расставшись с мелкой купюрой, отошёл от центральной надстройки, ища взглядом Карла. Карл взгляд уловил, и чуть приподнял голову, показав, как несёт поднос к