class="p1">В ванной под струями душа, согревающееся тело приятными ощущениями немного отвлекает от переживаний, но лишь настолько, чтобы мысли могли приобрести хоть какую-то стройность. Каждую из них пронизывает увиденное и пережитое недавно. Осознания, что это навсегда, еще нет. Взгляд уперт в дно ванной в быстро струящуюся по нему воду… Только через полминуты она замечает – вода ярко-красная! Далее взгляд перебирается на брошенный на пол халат – его придется выкинуть, такое не отстирать! Кровь: «ЕГО КРОВЬ!.. Так… Надо быстро – меня же ждут! Шоу начинается, нельзя откладывать! Я не буду терять время на слезы! Их и нет во мне. Они выжжены, как и все остальные женские и человеческие эмоции. Себя жалеть нельзя! Сейчас главное – убийцы! Поехать в офис «МАРВОЛ», убить Ческиса топориком для разделки мяса? Нет, чуть позже. Ведь есть еще дети… Мои и его дети! Родители Тимура! Твоооююю… блин, а ведь они ничего не знаю! Как им сказать?!»

Отталкивая от себя мысли о полной потери всего, что связано с Тимуром – этого перенести она не в состоянии, уже вдова концентрирует свои усилия и всю мозговую деятельность на преступниках, людях, имеющих к этому отношение, расследованию, возможной мести, отметая пока даже мысли о похоронах – этого и в голове нет, потому что все это ждет черной зловонной густой массой за пропастью, которую за этот, сегодняшний день нужно преодолеть.

Эта масса – самое страшное, что представляется в ее жизни, она настолько пугающа, неприязненна, противна, что отвергается раз за разом, вместе с чем отметаются и все мысли, заполняющие ее: «Пока так… пока так… Я не хочу… не хочу даже смотреть на эту пропасть, я хочу во «вчера»! Дайте мне «вчера»!.. Или… или если я перебью всех этих гадов, «вчера» наступит само собой, и я все исправлю! Бред какой-то! А что не бред… Надя, возьми себя в руки! Так! Что же не бред, с чего начать?! Конечно, конечно сынок, мужик на кухне, кровь на халате… Кровь, кровь, кровь! Это не Тимура – это наша с ним кровь, кровь нашего малыша, я отмщу за них! Начать… начать – вот что главное! Бегом на кухню… А может быть… у этого дядечки точно есть пистолет! Нет! Не так, это успеется! Продам квартиру и куплю всех наемных убийц – разнесу все к чертям собачим! Но не сейчас, сначала оформить бумаги дать показания, указать на убийц… дети! Господи! У меня же дети!.. Тогда все по-порядочку… – показания! Шоу продолжается!»…

По выходу из ванный Надя слышит стук в дверь, не задумываясь, открывает – самое плохое уже произошло, значит это нужное. Как раз приехал дежурный по Москве от МУРа – Иван Иванович Смольников. Он приводит снизу судмедэксперта с поставленной задачей осмотреть и привезти ее в более-менее разумное состояние, если нужно, сделать укол. Женщина, работа которой обязывает ее не только прекрасно разбираться в людях, держать себе в руках, но администрировать, создавать, сразу расставляет все на свои места несколькими фразами, тем более теперь у потерпевшей имеется план, который она воплотит, чего бы это ни стоило:

– Здравствуйте. Я в порядке. Мне не надо уколов. Я же не плачу, Вы видите? Я знаю все! Ну или почти все… Садитесь и записывайте. Кофе кто-то хочет?… «Show must go on!»…

– Что? Простите…

– Я никогда ничего не начинаю, если не уверена, что обязательно закончу!.. – Смольников безоговорочно подчинился, хоть и предложил поначалу сейчас дать отдохнуть, а допрос начать завтра или когда женщине удобнее.

Очень скоро раздался первый телефонный звонок… первый после смерти ее мужа! Ей сказали ответить. Звонила Эмма Калинина, хотя в такое время они созванивались крайне редко:

– Наденька, привет! У вас все нормально? Мне сегодня такой сон приснился…

– Эмма, Эммочка… Только что убили Тимура… – В трубке раздался дикий крик! После отбой и гудки… Через полчаса Эмма обнимала подругу. Всего через час, отменив запись на ТВ, приехал прямо в концертном костюме Александр Калинин. Слов не было, они не могли произнести ни слова. Ни Александр, ни Эмма не были готовы к тому, что убийство произошло прямо у дома. Проходя мимо, они увидели машину с прострелянными стеклами, с озерцом около нее уже подмерзшей крови, на месте, куда положили Тимура, когда вынули из автомобиля для первичного осмотра тела.

Кое-как Надя рассказала Эмме, как Тимур выглядел в машине, признавшись, что не знает, как его показать матери…

– Эммочка, я понимаю, что его больше… что, наверное… да-да… будут похороны… Я не знаю как, но я очень прошу – я хочу, чтобы последнюю ночь он был дома!.. Дома! А не в холодильнике… – И Александр с Эммой уехали. К этому моменту в квартире собралось уже много народа, и их уход она не заметила, если она вообще что-то могла замечать…

Что значит настоящие друзья? Это значит, что в такие минуты нет ни рангов, ни своих дел, ни своих желаний, и главное, что так должно быть не один момент, просто выражение соболезнования, желание оказать помощь, сопереживание, как о своем, но на все оставшееся время, поскольку друг – это навсегда!

Оказывается, Калинины, не говоря ни слова, поехали в морг. Эмма – как врач, Александр – как известный артист, воспользовались своим авторитетом и связями, чтобы пройти туда, где лежал муж Надежды и их друг. С затаенным дыханием, чуть позже, оба рассказывали, как им показалось при их появлении возле тела Тимура, будто он вздрогнул, почувствовав их присутствие… – показалось сразу обоим!

Супруги договорились с танатопрактиком о гриме, дабы была возможность хоронить в открытом гробу, о реставрации головы, лица, пробитой кисти руки, которой он пытался интуитивно закрыться от выстрела. Они приезжали каждый день с утра, привозя самое необходимое: памперсы и детское питание. Мама певца Ангелина Анатольевна, ставшая почти родной осиротевшим Хлебниковым, присылала сотнями домашние пельмени, банки с салатами, котлеты – в опустевшем счастьем доме теперь было очень много людей, гостей, свои дети, всех надо было кормить.

Вспоминая те дни, Надя не переставала удивляться тому, как светская дама Эмма, больше аристократ, чем домохозяйка, заботилась о чужом хозяйстве, принимая горе близко к сердцу: накрывала на стол, мыла посуду, убирала грязные тарелки, буквально следила за каждым шагом подруги, предупреждая движение, дававшиеся последней с большим трудом…

Однажды, проходя мимо большой комнаты, где часто сидевшие в больших креслах Тимур с Сашей, слушая музыку, потягивали вино или виски с яблочным соком, ведя свои неторопливые мужские разговоры, Надя заметила Калинина сидевшего со своим