Второй, после Смольникова, пришла опоздавшая няня Георгия, Джулия. Поняв в чем дело, ошарашенная, по восточной привычке она попыталась устроить традиционные «плакания», на что Надя, быстро отреагировав, рявкнула:

– Молчать! Идите к ребенку! У меня много дел… – Оказалось, что ее опоздание было обоснованным – именно в то утро при входе на станцию метро «ВДНХ», сломался один из двух эскалаторов, ведущих ко входу. Скопившаяся толпа и послужила причиной такой задержки. Именно этим Господь спас жизни матери и ребенка, ведь выйди они вместе с Тимуром, то выполняя приказ Пылева Олега Александровича «валить с прицепом», «исполнитель» задумываться бы не стал!..

Приехавшая раньше Надина мама видела, как Тимура вынимали из машины. Она закрывала ему глаза.

Одновременно с Александром Калининым приехал Зураб Кохокия («Зурик», как зовут его друзья). «Я даже не помню, как Зурик узнал, что Тимур убит… Он просто появился на кухне. Он просто включился в процесс подготовки похорон. Он настолько органичен, приятен, гибок и доброжелателен в общении, что обладает способностью очаровывать всех, кто с ним знакомится. Калинины, которые видели до того дня Зурика только на дне рождения Тимура, с легкостью начали с ним общение…»[132]

К этому времени Эмма что-то втирала вдове в виски и поставила укол, что не было предупреждающей мерой – не выдерживающий нагрузки разум периодически отключал сознание, чтобы не «перегорели» нейронные связи. Он не мог выносить того, что был вынужден осмыслять! Тяжелее всего становилось в моменты его «включения», когда еще не произошло полного анализа обстановки последних часов перед отключением. В эти мгновения – какие-то секунды, она совершенно не понимала, что, собственно, случилось… Только потом в сознание проникали эти страшные, обжигающие пламенем ада мысли – ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ! Их обоих больше нет! Жизнь больше не имеет смысла…

Все больше и больше людей узнавало о горе, ворвавшемся в дом Хлебникова, в стороне никто не остался, за исключением Волошина, начавшего обещать через третьих лиц горы льгот, деньги, поддержку, на деле оказавшиеся, как всегда, миражами, видимо, стоматолог не смог подняться выше выбранной им в молодости профессии, мня себя императором одного «песчаного карьера».

После приехали Александр Тобак, как говорит Надежда Юрьевна – впоследствии, очень талантливо изображавший дружбу. Его привез Андрей Камаров, талантливейший человек, проникшийся настолько произошедшим, что принял огромное участие и в дальнейшем. Вот что об этих двух людях говорит «Черный дневник» Нади:

«Когда убили Тимура, Андрею позвонила Вероника, на тот период гражданская жена Тобака. И вечером того же дня он привез Сашу, сняв его с пути между перелетами, и они приехали вдвоем. Конечно, Андрюша понимал намного больше, чем считал нужным показать. Он очень помог с похоронами – ну, во всяком случае, будучи вхожим в Правительство Москвы, место на Ваганьковском добыл именно он. Он всем своим видом ВСЕМ дал понять, что он – рядом со мной, и на похоронах, и на поминках. Он приезжал ко мне домой, один и с супругой, довольно часто. Я бывала у них в офисе. Мне, конечно, нужна была помощь! Я рассчитывала на то, что Андрей с его весом, авторитетом поможет мне со связями в прокуратуре, включая Ильюшенко, тогдашнего Генпрокурора (это он и сделал впоследствии). Что он со мной или без меня встретится со следователями и даст им полную раскладку ситуации. То ли он не верил следствию и его эффективности, то ли статус правозащитника не позволил ему снизойти до общения с классовыми противниками, то ли он в принципе не верил в успех моей затеи докопаться до истины и наказать… Но факт остается фактом: Андрей был рядом со мной везде, в самом главном! Но, в отличие от Тобака, который и мнения-то своего по сути никогда не имел, к Андрею на эту тему у меня нет ни претензий, ни обид. Это было его право. Потом, в отличии от Тобака, он никогда не «бил себя пяткой в грудь», какой он дражайший друг номер «раз» у Тимура. Друг, жена – они и не могут иначе, как рвать себе нервы, чтобы найти, доказать, отомстить, наказать… А просто как хороший приятель он и так сделал намного больше, чем я могла ожидать. Так же, кстати, он вел себя и в отношении следствия по делу Влада Листьева. Андрей человек со своими принципами, которым никогда не изменяет. Можно их, эти принципы, принимать или нет. Но его последовательность и честность хотя бы перед самим собой – очевидны.

Они застали Надю вцепившейся в «газовый» пистолет, ей казалось – надо охранять сына. Андрей прислал охранника, который вплоть до похорон не покидал вдову и сына Хлебниковой, не столько из-за опасений, сколько ради облегчения ее возвращения в адекватное состояние…

Надя, какими-то не всегда ожидаемыми всплесками, осознавала не столько происходящее, сколько самих участников, мелькающих в этот день в квартире, где еще недавно хозяевами были Тимур и она. Куда бы она не направлялась, везде были люди, периодами несчастная пыталась уединиться, но дела, вопросы, действия только прибавлялись, превращаясь в кутерьму, в которой каждая мелочь невероятным образом начинала играть огромное значение: «Если я не обращу на это внимание или не сделаю вот это, то не смогу быть достойной мужа» – от этого, ей казалось, зависит, чуть ли не их совместное будущее, в которое почему-то верилось, и которое уже ожидалось – будущее в Вечности, где не женятся, не выходят замуж…

Невероятное, неизвестное до сегодняшнего дня ощущение, будто все творящееся сейчас, происходит как бы вчера, будто перематываемая назад, после воспроизводимое в записи. Невозможно понять какой именно раз, нельзя остановить или промотать вперед не глядя тяжелые моменты, остается только смотреть, переживать, страдать, умирая и снова возрождаясь для этого же мучения и пыток.

Она никогда уже не сможет спокойно видеть кровь, даже на экране телевизора, лишь представляя ее, пусть мельком, чувствуя металлический приторно-соленый вкус на губах. Этот запах заставляет пошатнуться, затмевает зрение, нарушает временно координацию. Надя не сможет больше готовить еду из фарша, резать мясо – ее пальцы помнят ощущение мозгов самого любимого ею человека, любовь, а точнее страсть к которому не только не уменьшилась, но бесконечно возрастает, давно превзойдя нормальное должное при настоящих чувствах к мужу…

* * *

Иван Иванович Смольников, тот самый, что был в это злополучное утро в Москве дежурным по ГУВД и приехал на «труп» не сразу, а через час-полтора после совершенного убийства. Осмотрев место преступления, поднялся в квартиру, где, по его собственному