– Я скоро ухожу.

Возбуждение отрезвило Дика, когда он вел ее в танце. Эта девушка излучала обещание всех радостей, которые могла предложить Англия; ее чистый безмятежный голос напоминал о мирных садах, обрамленных морской гладью, и, отклоняясь назад, чтобы лучше видеть партнершу, Дик настолько верил собственным обращенным к ней словам, что у него даже дрожал голос. Она пообещала пересесть за их столик, как только уйдет ее нынешний спутник. Когда Дик подвел девушку обратно к столику англичанина, тот, беспрестанно улыбаясь, рассыпался в бесконечных извинениях.

Вернувшись за свой стол, Дик заказал еще бутылку игристого.

– Она похожа на какую-то киноактрису. Только не могу вспомнить, на какую именно. – Он бросил нетерпеливый взгляд через плечо. – Что же она не идет?

– Я бы хотел сняться в кино, – задумчиво произнес Коллис. – Мне предстоит войти в отцовский бизнес, но это меня не слишком-то привлекает. Двадцать лет просидеть в бирмингемской конторе…

В его голосе слышался протест против засилья материалистической цивилизации.

– А вы, стало быть, выше этого, – предположил Дик.

– Да нет, я не это имел в виду.

– Как раз это!

– Откуда вам знать, что я имел в виду? Почему вы сами не практикуете как врач, если вам так уж нравится работать?

К этому моменту Дик своим поведением почти довел их обоих до грани, за которой неминуемо должна была вспыхнуть ссора, но их уже так развезло от выпитого, что они тут же все забыли; Коллис собрался уходить, и они тепло пожали руки друг другу.

– Подумайте об этом, – наставительно сказал Дик на прощание.

– Подумать? О чем?

– Вы сами знаете. – Ему казалось, что он дал Коллису какой-то добрый, разумный совет насчет работы в отцовской фирме.

Клей растворился в пространстве. Прикончив бутылку, Дик снова танцевал с англичанкой, заставляя свое непослушное тело выделывать на паркете смелые пируэты и решительные переходы. Неожиданно произошло нечто необъяснимое: прямо посреди танца музыка смолкла, и девушка исчезла.

– Вы не видели ее?

– Кого?

– Девушку, с которой я танцевал. Она вдруг исс…зла… Наверное, где-нибудь тут…

– О нет! Нет! Вам сюда нельзя! Это дамская комната!

Он подошел к бару. У стойки сидели двое мужчин, но Дик не мог придумать, как начать разговор. Он мог бы, конечно, высказать им все, что думал о Риме и о преступном прошлом родов Колонна и Гаэтани, но догадывался, что такая резкость их огорошит. Куколки Йенси, рядком стоявшие на сигарном прилавке, вдруг посыпались на пол, поднялся переполох, и у Дика возникло смутное подозрение, что он был тому причиной, поэтому он вернулся в кабаре и выпил чашку черного кофе. Коллис ушел, англичанка ушла, и ему, видимо, не оставалось ничего иного, кроме как вернуться в отель и с тяжелым сердцем лечь спать. Он расплатился и взял пальто и шляпу.

В канавах и щелях между булыжниками мостовой стояла грязная вода; утренний воздух был пропитан болотистыми испарениями, наплывавшими от Кампаньи, и ферментами выдохшихся былых культур. Четверка таксистов с бегающими глазками под набрякшими темными веками обступила его. Одного, который настырно лез прямо в лицо, Дик грубо оттолкнул.

– Сколько до отеля «Квиринале»? – спросил он по-итальянски.

– Сто лир.

То есть шесть долларов. Он мотнул головой и предложил тридцать лир – вдвое против дневного тарифа, но все четверо, презрительно пожав плечами, отошли.

– Тридцать пять лир плюс чаевые, – твердо сказал Дик.

– Сто.

От злости Дик перешел на английский:

– За каких-то полмили?! Сорок – это мое последнее слово!

– Ну нет.

Он валился с ног от усталости, поэтому рывком открыл дверцу и рухнул на сиденье.

– Отель «Квиринале», – приказал он шоферу, невозмутимо продолжавшему стоять возле машины. – Хватит ухмыляться, везите меня в «Квиринале».

– Не повезу.

Дик вылез. Какой-то человек, поговорив о чем-то с таксистами у входа в «Бонбоньери», теперь пытался навести мосты между спорщиками; один из водителей снова надвинулся на Дика, бурно жестикулируя, и Дик снова оттолкнул его.

– Мне нужно в отель «Квиринале».

– Он говорить хотеть сто лир, – объяснил «переводчик».

– Это я понял. Даю пятьдесят. Да отстаньте вы! – Последние слова относились к назойливому шоферу, который опять наступал на Дика. Сплюнув, таксист окатил его презрительным взглядом.

Накопившаяся за неделю злость взыграла в Дике и потребовала выхода в решительном действии – согласно благородным традициям его родины: он сделал шаг вперед и ударил таксиста по лицу.

Вмиг вся четверка бросилась к нему, размахивая руками и пытаясь окружить, – безуспешно: Дик стоял, прижавшись спиной к стене, и бил наудачу, посмеиваясь; эта комическая драка, с фехтовальными выпадами и скользящими притворными ударами, продолжалась несколько минут с переменным успехом. Потом Дик споткнулся и упал; чей-то кулак достал его, но ему удалось подняться на ноги, барахтаясь в кольце враждебных рук, которое вдруг разомкнулось. Послышался какой-то новый голос, завязался новый спор, но Дик не вникал в него, он снова стоял, прислонившись к стене, тяжело дыша и бесясь от унизительности положения, в котором оказался. Он видел, что никто ему не сочувствует, но не мог и мысли допустить, что не прав.

Чтобы разобраться, решили отправиться в полицию. Кто-то поднял с земли и вручил ему шляпу, кто-то осторожно поддержал под руку, и так, в окружении таксистов, он зашагал вперед. Завернув за угол, все вошли в неуютную пустую казарму, где в тусклом свете единственной лампочки скучали карабинеры.

За столом сидел капитан; услужливый тип, остановивший драку, долго объяснял ему что-то по-итальянски, временами указывая на Дика и не возражая, когда таксисты перебивали его страстно-обличительными и скорее всего оскорбительными возгласами. Капитан нетерпеливо кивал, потом поднял руку, и многоголовая гидра, тявкнув напоследок еще разок-другой, смолкла. Капитан обратился к Дику:

– Вы говорить итальянский?

– Нет.

– Говорить французский?

– Oui, – обрадовался Дик.

– Хорошо. – Капитан перешел на французский. – Послушай меня: езжайте в свой «Квиринале», выспитесь. Послушай: вы пьяны. Заплатите столько, сколько требует шофер. Вы меня поняли?

Дик замотал головой.

– И не подумаю.

– Как это?

– Я заплачу сорок лир. Этого вполне достаточно.

Капитан встал из-за стола.

– Послушай! – угрожающе воскликнул он. – Вы пьяны. Вы побили шофера. Вот так и вот так. – Он нанес воображаемый удар справа, потом слева. – Скажите спасибо, что я вас отпускать. Заплатите столько, сколько он говорит, – сто лир. И езжайте в «Квиринале».

В ярости от унижения, Дик уставился на него негодующим взглядом.

– Ну ладно же! – Он развернулся, ничего не видя вокруг от злости. Перед ним, хитро ухмыляясь, стоял человек, который привел его в участок. – Я поеду, – крикнул Дик, – но сначала разберусь с этим малым!

Он рванулся мимо опешивших