Возвращение девушки, после почти шестилетнего отсутствия, ее родители восприняли, как настоящее чудо. Со времени ее побега несколько лет они ждали и надеялись увидеть свое бесконечно любимое дитя, но потом родственники настояли на том, что без поминального обряда душе бедной девочки будет трудно на ее небесном пути. И в ясное небо потянулся дым от священной кипарисовой веточки, а само имя Ли-цин стало достоянием прошлого.

Отец и мать ее старели, сестры вышли замуж, и наезжали изредка с внуками в гости. Иногда заглядывали и двоюродные братья повидать дядю с тетушкой. Сидели, тихо поминали сестру и далекое прошлое, рассказывали о своих делах и заботах. Но, большую часть времени господин Бао-юй с супругой проводили наедине друг с другом.

Грустила и кормилица Ли-цин, вспоминая свою порывистую, шаловливую воспитанницу.

И вот настал день, когда над домом господина Бао-юй взошла звезда немыслимого, ослепительного счастья. В ворота усадьбы вошло небесное видение: их младшая дочь; живая и невредимая.

Когда утихли возгласы и вздохи, высохли обильные слезы, родители, не веря собственным глазам, любовно вглядывались в дорогие их сердцу черты.

Ли-цин стала взрослой. Вытянулась, окрепла и похорошела.

Уже вечером, укладываясь спать, господин Бао-юй, с трудом справляясь с губами, непроизвольно расплывающимися в улыбку, сказал своей жене:

- Ты заметила, что с ней произошло?

- Ну, конечно! Она стала взрослой.

- Я не об этом. Должен сказать тебе матушка, что наша Ли-цин – девушка неописуемой красоты.

- Это ты говоришь потому, что счастье поселилось в твоей душе. Она всегда была такой.

- Нет! – Задумчиво ответил господин Бао-юй. – Не забывай, что я не только ее отец, но еще и мужчина. Наша дочь – настоящая красавица!

И это, действительно, было так. Годы странствий, палящее солнце и горячие ветры пустынь не смогли повредить расцветшей девичьей красоте.

- Что будет дальше? – Спросила супруга.

- То, что мы и решили с господином Главным Советником. – Гордо сказал хозяин дома. – Осенью они поженятся!

- А этот твой…старый хрыч, не вспомнит?

- Евнух Тун? Уже два года, как его нет на свете. Из гаремных списков Ли-цин вычеркнули сразу же после того, как она исчезла. А люди, я уверен, давно потеряли счет нашим дочерям.

- Хорошо! – Успокоено ответила его супруга. – Засыпай!

Оба, однако, еще долго вертелись с боку на бок, воодушевленные будущим счастьем семьи и своей младшей дочери.

Утро для Ли-цин началось необычно. Ее разбудил луч солнечного света, скользнувший сквозь густую листву дерева.

Девушка медленно, не открывая глаз, выходила из объятий сна.

«Вот, сейчас я открою глаза, и увижу бескрайнюю степь, верблюдов, равнодушно жующих свои колючки, Ли, беседующего с проводником». – Подумала девушка.

И начнется новый день пути; один из многих сотен, которым она давно уже потеряла счет.

Ли-цин осторожно приоткрыла один глаз, и увидела хорошо знакомую ей, с детства, комнату, в которой ничего не изменилось.

За окном шумел заметно разросшийся платан.

- Ли-цин, дитя моё! – Раздался из-за двери до боли знакомый, обеспокоенный голос. - Пошли уже вторые сутки, как ты спишь! Пора вставать!

Ли-цин тихонько засмеялась, и от избытка чувств уткнулась носом в одеяло.

- Входи, моя хорошая! – Позвала она кормилицу.

В дверях показалась нянюшка с медным тазом для умывания.

- Тот самый! – Радостно сказала Ли-цин.

- А как же! Все эти годы он ждал тебя.

Ли-цин почувствовала себя на вершине счастья.

- Можно я еще поваляюсь? – Спросила она нянюшку.

- Лежи, лежи, моя девочка! А я посижу рядом с тобой, если ты не против.

- Как же я могу быть против? Я так долго тебя не видела.

Женщина уселась рядом со своей любимицей, и засыпала ее вопросами.

- И не страшно было одной, среди солдат?

- А они ни о чем не догадывались. Главное, самой поверить в то, что ты – воин.

- Не обижали?

- Бывало. Но, ты же знаешь, я спуску не даю.

- Ишь, как! Не зря ты, значит, с детства мечом размахивала. Да, все закончилось, хвала Небу! Пора и за ум браться: замуж идти и детишек рожать.

- А это не страшно, нянюшка?

- Да, уж не страшнее, чем по горам и пустыням бегать!

- Как ты думаешь, кто у меня родится? Мальчик, или девочка?

- Кто первый – не знаю, а то, что деток много будет, я не сомневаюсь. Мальчикам нужны сестренки, а им – братишки.

- А у меня одни только сестренки были. Хотя… - И Ли-цин, не удержавшись, рассказала нянюшке о Юане.

- Да, девочка моя, ревность это – страшная вещь. Люди из-за нее и убить могут. – Вздохнула няня.

- И он совсем один! Ни родных, ни близких. Я-то думала, что они подружатся и у меня будут муж и брат.

- Ты еще наивное дитя, Ли-цин. Так не бывает. Они не братья, и недоверие всегда будет точить их сердца.

- Жаль! Но, я не хочу так!

- Хочу, не хочу! Ты совершенно не изменилась, Ли-цин.

- А, может быть, это и не плохо.

Девушка лукаво посмотрела на няню, затем слетела с постели и принялась ее обнимать.

- Как я по тебе соскучилась! – Воскликнула она.

- Да, тише ты! Ведь задушишь совсем…. – Сопротивлялась кормилица. – А, сильная какая стала! Ну, чистый солдат…. Отпусти, разбойница!

Ли-цин перестала обнимать няню и, внезапно, погрустнела.

- Как все хорошо! Но, есть то, чего уже никогда не вернуть. Когда я жила одна, в лесу, у меня украли моего Тао. Мою лошадку, моего друга! Бедняжка…. Закончил жизнь где-нибудь на тяжелых работах в деревне.

- Твой Тао живой и здоровый стоит в своем стойле на конюшне. Его нашли на базаре, и ты хоть сейчас можешь….

Но, Ли-цин не дослушала. Она уже вихрем неслась по дому, на задний двор, распугивая зазевавшихся служанок.

- Сумасшедшая девчонка! – Заключила кормилица, с любовью глядя ей вслед.

Вороной конек почуял хозяйку за несколько шагов до того, как она вбежала в конюшню, и громко заржал.

- Тао! Тао! – Громко закричала Ли-цин, заливаясь слезами.

Еще мгновение, и она прижалась щекой к атласной голове своего верного друга. Оба были на вершине счастья.

Часом позже Ли-цин с трудом оторвали от лошади, и почти силой отправили поесть.

- Теперь мы никогда не расстанемся! – Пообещала она Тао. – Не скучай! Вечером я навещу я тебя.