И вороной конек фыркал, кивал головой, всячески выражая свою радость

Потом было еще много добрых встреч. Приехали сестры, двоюродные братья. Все не могли наговориться и насмотреться на возвращенную Небом сестру.

Ли-цин перецеловала многочисленных племянников и племянниц, и долго разговаривала со своим двоюродным братом Бань-эром, с которым была особенно дружна. Он недавно женился, и Ли-цн была поражена не только внутренним, но и внешним сходством молодоженов. Их взаимная любовь сразу же бросалась в глаза.

- Я же тебе еще в детстве говорил, что мы будем счастливы. А ты все возражала: «Но, вы же никогда не видели друг друга!». – Напомнил Ли-цин брат.

- Да! Видно, судьбы наши на небесах пишутся! Вот и моя, похоже, там же начертана. – Ответила Ли-цин.

- Я еще не очень много знаю о твоей истории, но, по-моему, здесь все наоборот: ты так сражалась за свою любовь, что само Небо отступило перед твоим упорством.

- Может быть, и так! – Засмеялась Ли-цин. – Вы будете на моей свадьбе?

- Обязательно! - Твердо сказал брат.

Дни летели оживленной вереницей, и в суматохе радостных встреч Ли-цин менялась незаметно для себя самой. Жизнь брала свое. Исполнительный и шустрый солдат Лян превратился в очаровательную, скромную девушку. Она могла часами обсуждать с кормилицей свой свадебный наряд и будущую семейную жизнь.

Прошлое напоминало о себе лишь частыми, тяжелыми сновидениями. Во сне она видела свирепые физиономии хунну, разбойничьи ухмылки даюаньцев, похотливую рожу Гунды и быстро уходящий под воду корабль селевкийского купца. Она чувствовала, что тонет, и в ужасе, со стоном просыпалась.

За окном шумел слабый дождь, и шелестел листьями с детства знакомый платан. Она была дома! Ли-цин улыбалась и успокоено засыпала.

Возможно, защищаясь от этих видений, она начала писать стихи.

Один раз за последнюю луну ей удалось повидаться с Ли.

Это была удивительная встреча. Она состоялась у того самого камня, на котором сидела девушка, когда ее в первый раз увидел Ли.

Ли-цин пришла с нянюшкой, а Ли с Фэем.

- Как же вы возмужали, дети мои! – Восхитилась кормилица, глядя на ладные фигуры и обветренные лица обоих офицеров.

- Еще одно такое путешествие, и мы уже начнем стареть! – В привычном для него шутливом тоне ответил Фэй. – А это – для вас, матушка! От нас с господином Ли.

И он вручил ей роскошный, невиданный в этих краях головной платок работы парфянских мастеров.

- Да, что ж за красота такая! – Восхитилась кормилица. - И за что мне такое чудо?

- Без вас, матушка, не было бы этой встречи. – Ответил Фэй. – Ничего бы не было.

Взглянув на Ли, девушка сразу же поняла: что-то случилось.

- У тебя какая-то беда? – Спросила она.

- Нет! У меня огромная радость! Нашелся мой младший брат, которого мы все считали погибшим в детстве!

- О, Небо! – Воскликнула девушка. – Как я рада за тебя! Где же он? И кто он?

- Ли-цин, это – Юань, с которым ты и я прошли вместе долгие годы пути!

Пораженная известием девушка, молча, широко открытыми глазами смотрела на Ли, будучи не в силах что-то произнести.

Он рассказал ей все. Об украшении его матери, найденном отшельником Лао, о маленьком кусочке синей материи и, наконец, о своем последнем разговоре с Юанем.

- Поверь мне, я не сказал ему ничего дурного. Но, я был холоден с ним, и в душе желал лишь одного: чтобы он ушел! И я видел, что он это понял. Вот, почему он и покинул нас в то утро.

- И все это из-за меня…. – Тихо сказала Ли-цин. – Я чувствовала, что так будет.

- Ли-цин, моя вина перед ним безмерна!

- Бедный мой…. Тебе не следует так себя корить.

Ли-цин почувствовала всю глубину душевных страданий Ли, и коснулась его руки.

- Мы все исправим! Надо только найти его.

- Его уже ищут. Отец разослал гонцов во все места, куда он может прийти.

- Ну, вот видишь, его найдут и очень быстро.

- Ли-цин! Я не знаю, что мне делать. С отцом я не могу говорить потому, что уверен: ему этот разговор причинит сильную боль. Сейчас я вижу все так, как если бы с моих глаз упала пелена тумана. Даже, если бы Юань не был моим братом, я не имел права так поступать с ним. Он сделал все для того, чтобы мы с тобой были вместе, а я, вместо благодарности…. Я не знаю, как посмотреть ему в глаза. Все последние ночи я не сплю, и ищу выход из положения. Может быть, мне уйти в горы, как старик Лао, и там, в одиночестве, искупить свою вину…? Император отпустит меня. Это – мое священное право: уйти в безмолвие.

- А об отце ты подумал? Он обретет одного сына для того, чтобы потерять другого? А, мы с тобой? Опять разлука и, быть может, навсегда!

Офицер поник головой, и Ли-цин почти физически ощутила, как ему сейчас тяжело.

- Послушай меня, Ли! – Решительно сказала она. - Мы с тобой еще не муж и жена, но наши души давно уже вместе. Вот, вместе мы и распутаем этот узел. За годы пути я хорошо узнала Юаня. Он умен и чист душой, как горный родник. Повинись перед ним, и он все поймет. Он такой же, как и ты: верный и сильный. И ты, и он нужны Императору, Хань, всем нам! От того, что ты уйдешь в туманы горных ущелий, легче никому не станет. Поверь голосу моего сердца: все будет хорошо! Радость встречи убьет обиды! Тепло семьи растопит лед отчуждения! Детский смех объединит всех нас! Разве ты не хочешь взять на руки своего сына?!

Ли поднял на нее благодарный взгляд.

- Ты права. Наверное, это моя слабость – думать так, как я тебе говорил.

- О какой слабости ты говоришь! Ты сделан из железа! Провести отряд среди холода гор и жара пустынь, избежав при этом сотен смертельных опасностей, это не каждому под силу. Просто усталость заставила дрогнуть твое сердце. Еще раз говорю тебе: все обойдется! Мы все будем счастливы.

- Пусть будет так! – Ответил Ли, глядя на темную воду пруда. - Но, нам нельзя сыграть нашу свадьбу без человека, который сделал все для того, чтобы она состоялась. Это несправедливо! Свадьба должна быть после того, как мы найдем Юаня.

- Конечно, ты прав. – Ответила Ли-цин, подавив вздох.

В эту ночь она тоже не могла уснуть.

Юань шел в монастырь. Больше ничего не удерживало его в столице. «Скоро я увижу Бао…если он еще жив. Всех братьев и Настоятеля. Начнется обычная, размеренная жизнь». – Думал он. – «Вечерами буду смотреть на дальние вершины гор, и разговаривать с теми, кого давно уже нет на земле».

Он шел, не оглядываясь, почти физически ощущая, как за ним закрывается тяжелая, глухая дверь, навсегда отгораживающая его от суетного мира людей.