– Ты, ты! Поэтому тебя на работе терпеть не могут. Ланской дело делал, а ты все подходы нащупываешь, варианты гоняешь. Доколе?

– Ровно столько, сколько сочту нужным! – Алексей повысил голос. – И вообще, это не тема для домашних разговоров.

– Ой, только не строй из себя сильную личность! – Она снова чиркнула спичкой и наконец закурила. – Тебе это так не идет.

Алексей прошелся по комнате.

– Опять Ланской, – сказал он. – Ланской, Ланской, Ланской… Артур Иванович Ланской… кстати, его папу звали Иван Николаевич, а маму – Марина Петровна. Я в личном деле видел.

– Что? – спросила Лиза.

– Вот я думаю, почему простые русские люди, школьный учитель и колхозный бухгалтер из села Кручиновка Тульской области, в тысяча девятьсот восемнадцатом году назвали сына Артуром?

– Что-что? – Лиза затянулась сигаретой, выпустила дым и внимательно посмотрела на Алексея. – Что-что?

– Почему Артур? – Он воздел руки к потолку, чуть не задев люстру, и сказал: – Да, потолки, конечно, низковаты. Тут ты права. Квартирка так себе. С маминой не сравнить. Но почему Артур?

– Ты на самом деле сумасшедший или притворяешься?

– Понял! – вдруг засмеялся Алексей. – Ура, эврика! Артур – в честь Овода! «Овод», роман Лилиан Войнич! Главный герой, революционер – по имени Артур! А папа у Ланского – учитель! Книжки читает! Революция, елки-палки!.. Овод! Артур! Понятно. Тебе понятно?

– Сумасшедший, точно, – выдохнула Лиза. – Прими седуксенчику, а? В кухне, в буфете, в левом верхнем ящике. И мне принеси.

– Я пил вино, а потом коньяк. Этанол с бензодиазепинами не сочетается. И тебе не советую.

– С чем?

– С бензо… – тщательно выговорил он, изображая пальцами в воздухе какие-то квадраты и треугольниками, – …диазепинами. Формулу нарисовать?

– Ты теперь химик?

– Я сумасшедший, – сказал он, отвернувшись. – Но тут второй вопрос. Откуда у простого сельского учителя из Тульской губернии фамилия Ланской? Такая дворянская, даже, наверное, графская фамилия. Второй муж Натальи Николаевны Гончаровой, например, был генерал Ланской. Ничего не понятно…

Лиза, не выпуская изо рта сигарету, поднялась с кресла.

– Но дело не в этом. – Алексей встал перед ней и не пускал ее пройти к двери. – Артур Иваныч Ланской, если хочешь знать, был блестящий разработчик, неплохой теоретик и никудышный стратег. Сейчас так нельзя. Ланской хотел скорей-скорей выдать работоспособную систему. Хоть как-то на что-то пригодную. А что эта система устаревала еще до запуска в серию, ему подумать было как-то недосуг. Потому что он дело делал! Все свои золотые мозги извел на это «скорей-скорей». Вот. А я считаю, лучше немножко задержаться на старте, но уж зато потом… – Он осекся, посмотрел на Лизу и вдруг грубо выдернул у нее из губ горящую сигарету: – Может, хватит дымить? Гляди, вся уже продымилась, – и замял сигарету в пепельнице.

– Женись на молоденькой, – сказала Лиза. – На свеженькой. На новенькой. А я десять лет жизни отдала всей этой летучей гадости, – она повернулась, схватила с полки модель самолета, – которая и летать-то как следует не может. По твоей милости!

Размахнулась, чтоб бросить самолетик на пол.

– Не смей! – Алексей схватил ее за руку, она попыталась вырваться.

Полминуты, наверное, они стояли, сцепившись, он хотел отнять у нее самолет, а она – все-таки бросить его на пол. Потом она уступила, отдала самолет и спросила негромко и серьезно:

– Послушай, Алеша. Ты действительно, ты на самом деле, на полном серьезе считаешь себя большим ученым и крупным организатором? Только честно. Умоляю. Мне это нужно знать. Правда нужно.

Алексей поставил самолет на место и пожал плечами:

– Иначе просто нельзя работать.

– Ты самовлюбленный, надутый индюк! – закричала Лиза. Она подошла к нему вплотную, приблизила лицо. – Мне противно на тебя смотреть. Особенно смотреть и знать, что ты и сейчас думаешь о чем-то другом. Смотришь, как всегда, сквозь человека. Ну о чем ты думаешь, о чем? – Она наступала на него. – О дворянских предках академика Ланского? О миленькой дочурочке Генриетты Михайловны? О своих решетках? Ну признайся же! – Она его совсем прижала к стенке, схватив обеими руками за рубашку.

– Это тебе надо крепко подумать, как жить дальше, – сказал он.

– Ты что, угрожаешь? – Она разжала руки, отшагнула назад.

– Ой, ну что ты. Я предлагаю подумать.

– Ах так? – И она рванула к двери. – Ну, всего хорошего!

– Погоди! – Алексей догнал ее и схватил за руку. – Постой!

– Пусти! – Она вырвалась и дала ему пощечину.

– Да нет же! – Алексей снова схватил ее. – Нет! Думаешь, ты будешь убегать, я буду тебя хватать, ты будешь выдираться, а я опять буду хватать тебя за ручки, как все годы?! Нет!

– Что тебе надо? – Лиза тяжело дышала, Алексей все держал ее за руку.

– Ничего. – Алексей отпустил ее и сел в кресло. Лиза выбежала из комнаты. – Ничего, ничего, ничего! – крикнул ей вслед.

– Какое счастье! – крикнула Лиза из-за двери. – Спасибо.

Ночью они лежали рядом, не прикасаясь друг к другу.

Алексей лежал на спине, смотрел на тени веток на потолке – квартира была на третьем этаже, фонарь был близко – и вдруг с испугом подумал, что он не помнит, что там за окном. Неужели он никогда не смотрел в окно? Странно. Встал, подошел к окну. Ничего особенного. Двор. Штук шесть или восемь машин. Почти все окна погашены.

18.

– Как я устала, – сказала Юля. – Какая тяжелая сцена.

– Она от него ушла все-таки? – спросил Игнат.

– А ты бы от него ушел? – спросила в ответ Юля.

– Я не женщина. Откуда я знаю!

– Но ты попробуй. Включи воображение. Раскидай варианты.

– Она его любит? Или нет?

– Я же сказала: включи воображение. И вообще идиотский вопрос. Ах да, ты ведь юный и неженатый… Ты же не знаешь, как это бывает.

– Извини. Во-первых, знаю. Был женат на третьем курсе. К пятому развелся. А во-вторых, я тут не работаю в области любви и брака, семьи и секса. Я тебя консультирую по книге. Сюжет, фабула, композиция. Стиль, язык. Характеры, типы, персонажи. Чем отличается характер от типа? Знаешь? А я знаю. Это так древние критики различали героев Эсхила и Софокла. Тип – от древнегреческого слова «типто», что значит выбивать, вычеканивать на металле. А характер от слова «харатто» – выцарапывать. То есть типы – это нечто монументальное, мощное, без подробностей. Как у Эсхила: Прометей, например. Или Орест, Электра. А характер – это что-то зыбкое, рваное. Типа царь Эдип, Антигона. Ну и, конечно, у Еврипида – Федра, например. В общем, – засмеялся он, – тип – это типическое, а характер – характерное. Типа общее и частное. Ясно?