– Как? – глупо спросила Юля.

– Как все, – объяснил Игнат. – В институте, на доске объявлений. «Дирекция с глубоким прискорбием… о трагической гибели в результате несчастного случая». Ее родители, конечно, тоже ошиблись. Как Славик ошибся, когда ляпнул лишнее. Они тоже что-то не то ляпнули. Надо было вместе с ней плакать, проклинать судьбу, долго и ласково ее жалеть, а они выказали некоторое даже злорадство. Ну не злорадство, а облегчение: дескать, все пройдет, туман рассеется. Наташенька носиком похлюпала, сперла у папы ключи от домашнего сейфа, взяла там папины наградные пистолеты и в упор застрелила папу и маму, они как раз телевизор смотрели. В затылок. В затылки, точнее. С двух рук, синхронно. Дых-дых! Даже вот так: «д-дых!» Чтоб они не испугались. Так она рассказала следователю.

– А потом, конечно застрелилась сама?

– Как же она застрелилась сама, если она давала показания следователю? Ты прямо как блондинка из анекдота: «Я сперва сама застрелюсь, чтоб тебе было стыдно, а потом, если ты не раскаешься, застрелю тебя!» Нет, не застрелилась. Получила сколько-то лет, сидит в колонии, переписывается с Танюшей.

– С кем?

– С женой Славика. То есть со вдовой. Думаю, они подружатся. Хотя возможно, что она потом убьет Танюшу. Или Танюша ее. В единоборстве. Наташенька внезапно набросится на Танюшу с ножом, но та извернется, швырнет ее на пол и стукнет утюгом по голове. Насмерть. На глазах у дочери. Ужас, правда? Но это в будущем. И необязательно.

– Бред! – закричала Юля.

– Да уж не сказка про Золушку. Не «Три поросенка», куда там.

– Бред, выдумки! Ты это сам сочинил?

– Это все было на моих глазах, – пожал плечами Игнат. – Хочешь фамилии? Могу сказать, если, конечно, не разболтаешь.

– Бред! – в третий раз крикнула Юля. – Все равно не поверю. Фамилии он скажет! Тоже мне, доказательство. Для дурачков. Как я проверю эти фамилии? Ты все это сам выдумал. Это твои подростковые фантазии. Чтоб красивая женщина была в тебя насмерть влюблена, а ты бы кобенился и потрахивал ее раз в квартал, да?

– Почему ты так волнуешься? Во-первых, это чистая правда. Во-вторых – ну, допустим, сказка. Ну и что?

– Я не волнуюсь.

– Еще как! Я же вижу. Эта история тебе что-то объясняет. В тебе самой. Ну, если совсем просто – кто-то тебя сделал красавицей, и ты его за это преданно любишь. На поверхности лежит – твои отношения с мужем. С Бубновым Борисом Аркадьевичем. Он тебя некоторым образом сделал красавицей: что бы ты была без этих брендовых тряпочек, сумочек, стилистов? это же куча денег! – и ты ему за это верна.

– Уходи, – сказала Юля. – Видеть тебя больше не желаю. Всё. Посочиняли роман.

– Погоди.

– Чего годить! Я сказала – уходи! Вон!

– Почему это я должен уходить? – засмеялся Игнат. – Мы же у меня, а не у тебя… Поняла? У меня. В квартире, снятой специально для нашей работы. Но это я ее снимал, это моя квартира, съемная, но моя, на мои деньги, эй! Эй, эй! Не смотри в одну точку! – И он похлопал в ладоши перед ее лицом.

– Господи! – Юля откинулась на спинку дивана. – Ужас какой. Спасибо, что разбудил. Это мне все приснилось, да?

– Да, конечно…

20.

На второй день после похорон Ярослава Диомидовича в кабинет Алексея постучался особист.

– Алексей Сергеевич, с вами хочет поговорить генерал Хлудов.

– Роман Валерьянович? – усмехнулся Алексей. Он вспомнил фильм «Бег» по Булгакову, там был белогвардейский генерал Роман Валерьянович Хлудов. Страшный, с безумными глазами. Играл Дворжецкий.

– Нет, Николай Петрович, – удивленно ответил особист.

Алексей махнул рукой, не желая объяснять про кино, и спросил:

– Откуда этот Хлудов, из какого отдела? Что ему надо?

– Генерал КГБ. Очень пожилой. Можно сказать, легендарный. Ученик Слуцкого.

– Бориса Слуцкого? – не понял Алексей.

– А кто такой Борис Слуцкий? – Особист тоже не понял.

– Советский поэт.

– Извините, не слышал. Нет, Слуцкого Абрама Ароновича.

– А это кто?

– В свое время – начальник всей нашей разведки.

– А про него я не слышал. Что же, меня вызывают на допрос в КГБ?

– Ну что вы, Алексей Сергеевич! Товарищ Хлудов хотел бы сам к вам приехать.

– Так бывает? – спросил Игнат.

– Всяко бывает, – ответила Юля.

Генерал Хлудов был в штатском. Он был стар. У него в руках был большой портфель. Алексей встретил его крепким рукопожатием, пригласил сесть в кресло у круглого столика.

– Или на диван, вот, пожалуйста! – сказал он.

Но генерал Хлудов сказал, что у него не в порядке спина, поэтому он предпочел бы жесткий стул с прямой спинкой.

– Выбирайте сами, – сказал Алексей.

Хлудов сел на стул у небольшого стола-приставки, который, подобно ножке буквы «Т», был приделан к столу Алексея. Поставил рядом свой портфель. Наверное, там был магнитофон.

– Спасибо, что нашли время, – сказал Хлудов. – Позвольте задать вам ряд вопросов.

– Постараюсь быть максимально искренним, – вежливо улыбнулся Алексей.

– Необязательно, – сказал Хлудов. – Не надо стараться. Говорите все, что в голову придет. Все, что нам нужно, мы и так узнаем из ваших ответов, да и вообще. Хорошо. Вопрос у меня простой и отчасти личный. Итак, Алексей Сергеевич, зачем вы звонили в приемную генерал-полковника Смоляка из телефона-автомата?

– Шофер доложил?

Хлудов кивнул и спросил:

– Но ведь вы же могли прямо к нему прийти? У вас, кстати, есть пропуск на вход в Управление?

– Да, разумеется. Но, видите ли, я очень волновался.

– А почему вы так волновались?

– Я волновался оттого, – сказал Алексей, – оттого я так волновался, что мне показалось, что один коллега… что один мой коллега хочет выпихнуть мое устройство. Слава богу, я ошибся.

– Выпихнуть? А что за устройство, кстати?

– В подробностях рассказывать не могу, не имею права. Это вы к нашим секретчикам, они вам все изложат. В общем и целом – БРЭО. Бортовое радиоэлектронное оборудование. Специально для вас, по большому секрету – очень новая и очень хорошая система. Выпихнуть – то есть представить дело так, что она работает плохо. И что ее надо заменить на подобное устройство, но которое делают в другом КБ.

– А это вообще можно? Допускается? Так бывает?

– Да.

– Хм, – сказал Хлудов. – Я почему-то думал, что это все уже заранее согласовано на стадии проекта, так? У нас в СССР вроде плановое хозяйство, ведь так?