Бабушка Лосось задумчиво погладила седые косы, никогда незнавшие ножниц: как бы не подхватил срезанные волосы злой дух-оборотень да ненаделал беды… И продолжала:

– Тогда-то мои внуки пожаловались на Хозяина Льдов, чтопоселился поблизости и таскал оленят. И мои внуки не смели к нему подойти,потому что не простой это был зверь. Не брали его ни стрелы, ни острые костяныекопья, много охотников погубил! А твой мужчина и его брат, тот, что теперьлежит в доме, сказали, что это дело для воинов. И пошли на Хозяина Льдоввдвоём…

Звениславка слушала, не перебивая. Только сердце невестьпочему отчаянно колотилось.

– Хозяин Льдов беспощаден и могуч, – продолжалаБабушка Лосось. – Братья одолели его, но он ранил обоих. А уже умирая,ударил твоего мужчину лапой по голове. И на другое утро он стал спрашивать, чтотакое случилось и не погасло ли солнце. А потом попросил, чтобы брат дал емусмерть, но тот не послушал. И потому-то мои внуки всякий год приезжают сюда заножами и головками для стрел, чтобы Хозяин Льдов знал, какие великие охотникипришли нам на помощь. Принеси сына своему мужчине, брусничинка, и это будетохотник ещё лучше отца.

Звениславка вдруг вскочила на ноги… не помня себя, кинуласьнаутёк. Остановилась только за домом. Глотала мёрзлый воздух и никак не моглаотдышаться…

Хельги отсутствовал двадцать два дня. И вернулся, когдаБабушка Лосось со своими внуками ещё гостила в Сэхейме.

Появился он в полдень. И не со стороны Торсхова, как ездилиобычно. Что-то заставило его выбрать другую дорогу, более короткую, берегомморя. Этой каменистой тропой пользовались только в великой спешке. Была она итяжела, и опасна: счастлив, кто одолел её верхом и не переломал ног ни себе, никоню…

Когда побежали встречать, Звениславка разглядела прибывшихещё со двора. Они спускались по склону горы – Хельги впереди всех, за нимБьёрн, потом все остальные и следом ещё две вьючные лошади с поклажей… Все наместе. И люди, и кони, и столько же, сколько уезжало.

И что-то было не так. Она не сразу поняла, что именно.

Хельги сам правил конём… Бьёрн Олавссон больше не держалбуланого под уздцы.

Заметив это, Звениславка не пошла дальше. Прислонилась кстворке ворот и осталась стоять. Ослабли ноги…

Лошади в мохнатой зимней шерсти чуяли конюшню и резво неслиседоков. Вот подъехали поближе, и стало видно, что Хельги снял повязку с лица.Рановато же он это сделал: Звениславка разглядела страшные синяки вокруг глаз,какие получаются от удара в голову, и багровый конец уходившего под волосырубца. И ещё глаза. Которые смотрели…

Вот подъехали совсем близко. Хельги хохотал во всё горло,указывая пальцем по очереди на каждого из встречавших и называя по имени: всехзнаю, ты – Гуннар, ты – Сигурд, а ты, верно, тот самый рисунг Скегги сын Орма…Звениславка и не думала никогда, что он способен был так веселиться…

…Он мельком, равнодушно скользнул глазами по одинокойфигурке возле ворот. Продолжая смеяться, направил коня во двор, к кострам ипалаткам, к охотникам Бабушки Лосось, шумно высыпавшим навстречу. Но потомбудто вспомнил о чём-то. Дёрнул поводья… повернул назад. Умолк и стал смотретьна серебряные застёжки. Потом глянул Звениславке в лицо… В первый раз увиделеё! Спрыгнул с седла и пошёл к ней по хрустевшему снегу. И походка-то у негобыла теперь совсем другая. Широкая, упругая, лёгкая.

Она смотрела, как он шёл к ней по снегу. Страшилась, ждала –сама не зная чего…

Подошёл. И остановился. В синих глазах бился живой свет.

– Значит, мать тогда сказала правду, – проговорилон негромко. – Стало быть, это ты и есть Ас-стейнн-ки. А я думал, тыкрасавица!

Звениславка не успела ответить. Хельги вдруг сгрёб её вохапку и крепко поцеловал. Прямо в губы!.. Звениславка ахнула, прижала ладони кщекам. А Хельги был уже среди квеннов… Могучими руками подхватил с нартыБабушку Лосось:

– Ну, здравствуй, старая комариха!

Всё-то ему было нынче легко, всё весело, всё удавалось.

В доме уже знали о случившемся. Видга и тот впервые со днясмерти Рунольва оставил отца – ринулся во двор поглядеть на чудо. Но Хельги егоопередил. Ввалился в дом, не обметя снега с сапог.

– А где тут прячется от меня этот ощипанный петухХалльгрим Виглафссон?

– Однако и страшен же ты, – сказал ему Халльгрим. –Видел бы, на кого похож!

Он сумел даже приподняться на локтях, чтобы все знали:нескоро ещё придётся копать могилу для старшего в роду. И он улыбался. Кажется,тоже за всё это время – впервые…

А Звениславке в подарок досталась меховая шапка русской работы.Хельги купил её у одного малого, которого так и прозвали – Гардцем за то, чтотот всякое лето ездил торговать на восток в город Ладогу, по-урманскиАльдейгьюборг. С ним Хельги сошёлся в первый же день тинга, ещё прежде, чемспала с его глаз четырёхлетняя тьма. И купил шапку, не торгуясь и понятия неимея, красивая или нет. Он не сомневался, что Звениславке понравится. И неошибся.

Знать бы ему ещё, что она порой брала эту шапку с собой впостель, под одеяло, и гладила в темноте пушистую куницу, и тогда женщинам,лежавшим поблизости, казалось, будто Ас-стейнн-ки всхлипывала – тихонько,совсем тихонько…

Но оказалось, что все добрые вести, привезённые Хельги стинга, на том и кончились.

– Я видел Гудмунда херсира, брат, – рассказал онХалльгриму, когда за нартами уехавших квеннов улеглась снежная пыль. –Гудмунд нынче летом ездил торговать в Скирингссаль… Теперь он говорит, что радбыл выбраться оттуда живым и увести корабли. Там, в Вике, теперь большоенемирье. И всё из-за этого Харальда конунга, того, что сидит в Вестфольде.

Халльгрим только молча кивнул. Чему удивляться, если дедэтого Харальда – Гудрёд Охотник – когда-то согнал с наследной земли и их сХельги деда? И тот скитался не год и не два, и лишь сыну, Виглафу, удалоськрепко сесть на берегу…

– Люди передают, – продолжал Хельги, – будтоХаральд недавно посватался к одной девушке по имени Гида. Это дочь Эйрика,конунга хёрдов. И ты знаешь, что она велела ему передать? Что, мол, пойдёт занего, и с радостью, но только если он прежде станет конунгом всей Норэгр. А токонунг, у которого всего пара фюльков, ей совсем ни к чему!

– Красивая, наверное, – сказал Халльгрим. –Но глупая. Хочет, видать, чтобы он и вправду со всеми схватился. И начал приэтом с её отца!

– Может, и так, – ответил Хельги. – Однаконадобно тебе знать, что Харальд и в самом деле поклялся не стричь и не чесатьволос, покуда не станет конунгом всей страны. И его уже прозвали за этоХаральдом Косматым. И весь Вик его слушается, будто так тому и следует быть.

Халльгрим сказал задумчиво: