позвонил, но номер не определился. Я тогда был не в себе и решил, что кто-то просто решил позлорадствовать надо мной. Поэтому я пошел в компанию и мне сделали распечатку, но номер был незнакомый. – Он сделал паузу. – До вчерашнего дня. А вчера, – Димка кашлянул, – сохраняя твой номер в телефонной книге, он мне почему-то показался ужасно знакомым. – Он кивнул, призывая Машу снова заглянуть в распечатку. – Это ведь ты мне звонила? И время совпадает.

Отпираться было совершенно бесполезно. Её загнали в угол. Или она сама себя загнала в западню. Но вместо ответа Маша просто пожала плечами.

– Ты же не станешь отрицать, что это была не ты? – Димка забрал у неё распечатку и положил обратно в папку.

– Не стану. – Вздохнула Маша, чувствуя, что сердце как птица бьется у неё в груди.

– И почему ты мне звонила? – В Димкином голосе уже не ощущалось прежней ярости, и девушка немного успокоилась.

Хороший вопрос. Маша разрывалась между желанием сказать правду или придумать более или менее подходящий ответ. «Буду говорить правду в разумных пределах», – решила она.

– Проверяла, существуешь ли ты на самом деле. – Ответила Маша и Димка глубоко задумался, а не сошел ли он с ума.

– И как, проверила? – После недолгой паузы спросил он, поразившись абсурдности вопроса.

– Проверила. – Еле слышно пробормотала Маша.

– И Смирнов выходит не давал тебе мой номер? – На всякий случай уточнил он. Маша отрицательно покачала головой. – А кто дал тебе мой номер?

Разговор больше напоминал выбивание показаний под пытками, по крайней мере, Димке так начинало казаться.

– Никто не дал. – Голос Маши звучал все тише и тише. Рожковский молчал, ожидая продолжения. – Твой номер был в телефоне в записной книжке.

– Чьей записной книжке? – Не понял Димка.

Все! Больше говорить правду не было возможности. Сейчас придется, или рассказать ему все как есть, или замолчать.

– Дим. – Маша придвинулась к мужчине, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Давай остановимся на этом.

– Скажи мне правду, – словно не слыша её твердо, произнес Рожковский, – неужели это так сложно?

– Очень сложно. – Вздохнула Маша.

– У меня голова сейчас взорвется от мыслей. – Димка со всей злости стукнул ребром руки по рулю и сжал пальцы от резкого спазма. – Ну почему ты мне просто ничего не расскажешь! – В сердцах от резкой боли крикнул он.

– Что ты творишь? – Маша взяла его ладонь в свои пальцы и потерла его руку. – Не смей себя калечить. – Тут же опомнившись, она отдернула руку, словно Димка находился под током высокого напряжения. А уже через мгновение она выскочила из машины, испытывая только одно единственное желание оказаться как можно дальше от этого человека.

Августовский вечер встретил прохладным порывом ветра и Маша, одетая в легкую футболку, поёжилась. Но это было ничего, по сравнению с тем как её затрясло от мысли, что возможно придется рассказать всю правду. Только вот с чего лучше начать?

Димка среагировал моментально. Машу, он догнал почти сразу, да она впрочем, и не убегала. Только стояла посреди тротуара, обхватив себя руками за плечи, и дрожала.

– Холодно? – Он коснулся её покрытых мурашками рук и, скинув пиджак, накинул его девушке на плечи.

– Нормально. – Она покачала головой, понимая, что нормально уже никогда не будет.

– Я ведь имею право знать правду? – Димка посмотрел на неё взглядом побитой собаки.

– Конечно, имеешь. – Маша подняла голову, в который раз окунувшись в синеву его глаз. – Только, это не та правда, которую ты ждешь.

– Я ничего не жду уже давно. – В его взгляде мелькнула затаенная боль. – Понимаешь. – Димка выдохнул. – Человек, которого я очень сильно любил, предал меня. Причем сделал это столь мерзким способом. Словно душу наизнанку вывернул. Я до сих пор не могу понять. Зачем.

– Что зачем? – Словно на автомате спросила Маша.

– Зачем нужно было разыгрывать весь этот спектакль. – Он отвернулся, пытаясь скрыть нахлынувшие эмоции. – Хотя, зачем я тебя все это рассказываю. Может, и нет никакой правды, а все эти совпадения, просто игры моего больного разума. – Он помолчал, а потом продолжил. – Но остается звонок. Твой звонок. – Димка снова посмотрел на девушку. – Ты ведь для чего-то мне звонила.

– Я уже сказала. – Маша перестала бороться с собой и осторожно коснулась его руки возле локтя. Он вздрогнул, но не отстранился. – Я должна была убедиться, что ты существуешь на самом деле.

– Только для этого?

Он стоял перед ней, такой родной и близкий, но абсолютно ничего не понимающий и поэтому растерянный.

– Нет. – Маша улыбнулась, вспомнив всё хорошее, что между ними уже было. – Я скучала по тебе. Потому и позвонила.

– А почему молчала? – Её волнение передалось Димке, и его рука задрожала.

– Услышала твой голос и не смогла сказать ни слова.

– Ну, могла хотя бы сказать «привет». – Димка хмыкнул, понимая, как бредово это прозвучало. А потом вдруг он внимательно посмотрел на неё и прошептал. – Кто ты?

– Самойлова Мария Игоревна. – Маша слабо улыбнулась.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет. Как зовут тебя, я знаю. А какое отношение ты имеешь ко мне? Кто ты, – он помолчал и добавил, – для меня.

Его слова стали последней каплей. Ну не имеет она права так мучить своего любимого!

– Поехали. – Маша протянула Димке пиджак, понимая, что должна разрубить этот узел раз и навсегда.

– Куда? – Устало проговорил Рожковский.

– К тебе на работу. – Димка в изумлении поднял на неё свои голубые глаза. – Если, конечно, офис не на сигнализации. – Уточнила Маша.

– Я сниму, – пообещал Димка и повел девушку обратно к машине.

– И что мы тут ищем? – Поинтересовался Рожковский, включив свет в офисе, в котором Маша не была, казалось, целую вечность.

Сотни воспоминаний в тот же миг нахлынули на девушку. Вот она очнулась в незнакомом офисе, Вадим протягивает ей руку, а потом люди расступаются и она видит Дмитрия. Такого необыкновенно красивого.

– Худощавая фигура, темные волосы, щетина на скулах. А какие необыкновенные голубые глаза! Ты был просто неотразим.