он берет ее за руку, как будто воссоединяясь с ней, завершая любовную линию, и в то же время он берет ее за руку, будто бы поддерживая ее: «не бойся, я рядом с тобой».

Тела героев медленно деформируются, плавятся, превращаются в жидкий воск, в одну общую лужу, и опять возникает образ, что они сливаются друг с другом, кажется, даже этот расплавленный воск живой сам по себе – из него они были созданы и в него они возвращаются. А еще возникает образ, словно они тонут. И обратите внимание – воск не вспыхивает огнем и не сгорает, что, возможно, было бы в жизни, но не должно произойти в истории. В истории остается последняя сцена – их руки соединись, они вместе навсегда.

Итак, этот потрясающий нарративный клип имеет свою классную визуальную фишку, впечатляет эффектом, построен на интересном игровом решении и похож на сон. Как если бы я смотрел сон, в котором я был бы этим главным героем, неподвижным манекеном. Очень хорошо себе могу это представить, потому что однажды мне снилось, что я дверная ручка и меня все трогают. У меня не было глаз, были только чувства, и я чувствовал, что каждое касание отличалось от другого – кто хватал меня, кто-то брал аккуратно, а кто-то осторожно, будто боялся обжечься. Я был неподвижен и подчинен чужой воле, но я все чувствовал, я был живой. Во сне можно потерять неподвижность, превратиться в манекен. И то, что во сне это будет от первого лица, в клипе мы видим со стороны.

Сон – это пространство нашего подсознания. Это удивительный мир загадок и двусмысленности. Это путешествие Алисы в Страну чудес. Сон и клип – это всегда сравнение реального мира и нереального. Создать клип – значит создать нереальный мир и проявить этот новый мир через сравнение с реальным. Музыкальный клип не должен быть прямым иллюстрированием слов песни, он должен расширять темы и образы текста, тогда клип становится глубоким и возникает негативное пространство, фантазия и воображение зрителя. И, конечно, чтобы создать музыкальный клип необходимо очень любить музыку.

Какие особенности возникают при создании именно анимационного музыкального клипа? Такой клип по-прежнему будет похож на сон, и любые анимационные решения, поддерживающие это, будут кстати. Например, состояние невесомости, как в клипе «Летающие звери: Забытые вещи путешественников», или оживление неживого, как в клипе «Летающие звери: Улыбка». Как и в обычном клипе, в анимационном необходимо задать один общий образ, на который можно будет опереться и который даст возможность для создания цельности клипа. В клипе «Летающие звери: Старый дуб» это образ волшебного дерева, вырастающего из желудя прямо у нас на глазах, а в клипе «Летающие звери: Мысли о стирке» это образ небесного танца с галантным кавалером-невидимкой, состоящим из отдельных фрагментов гардероба. Это может быть образ героя, который все проспал, пока летал на кровати по всему миру, как в клипе «Моя любимая нога», или образ живого дождя, который каплями играет на фортепиано, как в клипе «Летающие звери: Брикабрак». В анимации автор может создавать самые чудесные превращения и чудеса, но без оригинального интересного образа, который придаст глубину придуманной чудесности и визуальности, не будет ни глубины, ни трогательности, ни воображения зрителя.

Глава 12. Правда или вымысел?

В 1975 году вышел художественный фильм Андрея Арсеньевича Тарковского «Зеркало». Через четыре года, в 1979 году, вышел анимационный фильм Юрия Борисовича Норштейна «Сказка сказок». Впервые и в художественном кино, и в анимационном кино появились очень личные фильмы, в которых авторы рассказывали историю своей частной жизни. В 2000-х годах в театре оформилось направление вербатим (то есть документальный театр), а в анимации – документальная анимация. Если бы «Сказка сказок» появилась сейчас, то ее отнесли бы к документальной анимации. В чем же отличие документальной анимации от какой-либо другой? Зачем выбирать именно такую форму для истории? Во-первых, истории в доканимации не придуманные, а реальные, основанные на «документе». Основой может стать событие, свидетелем которого был или автор, или множество людей, потому что это событие широко освещали СМИ. Но еще острее и интереснее, когда автор рассказывает о событиях его собственной жизни, рассказывает про свой внутренний мир, рассказывает не как свидетель, а как главный герой. Во-вторых, истории в доканимации драматичны. Форма анимации иллюзорна и условна, и если столкнуть ее с предельной обнаженной реалистичностью и документальностью содержания, то это столкновение уже рождает художественный образ, производит впечатление на зрителя. В-третьих, это сложные истории, не простые. Доканимационные истории требуют расследования, требуют погружения на самое дно бездны, будь то личная история или общественная.

Однако возникает вопрос – не только в доканиамационной истории, но в любой истории автор говорит про себя, даже если рассказывает историю Гадкого утенка или Раскольникова, в чем тогда отличие одного рассказа от другого? Именно в степени обнажения. Выбирая самого себя героем своей истории, автор должен преодолеть собсвенные страхи, чтобы увидеть ту часть себя, встреча с которой драматична и причиняет боль. Именно поэтому у автора, как и у любого человека, есть страх перед этой встречей с самим собой. Именно отсюда возникает самообман как защита от таких встреч. Поэтому личные истории в доканимации самые пронзительные. И выбирая такую форму, автор понимает, на что он идет, – не просто на создание фильма, а фильма, в котором он становится главным героем. Есть предположение, что авторское кино рождается из боли. Я уверен, что в этом много правды. У каждого из нас есть своя «больная» история, и в жизни степень близости людей в общении будет определяться в большей степени не чувством юмора, а открытостью и искренностью, возможностью раскрыться другому человеку, рассказать ему свою личную «больную» историю. История про самого себя – очень интимная история, и не всякий автор сможет сделать из такой истории фильм.

Более отстраненная, но тоже очень острая авторская позиция, когда автор рассказывает историю как будто от лица человечества – существует какое-то явление или произошло какое-то событие, которое нельзя игнорировать никому, не только автору. Фильм открывает глаза не на внутреннюю жизнь конкретного человека, а как будто на внутреннюю жизнь современного человека вообще. Тогда зритель становится участником фильма, зритель уже не может быть просто наблюдателем, фильм требует от зрителя его позиции, его отношения, его участия. Итак, выбор жанра доканимации может быть оправдан в первую очередь личной историей, общественным явлением или событием, драматической остротой.

Если доканимация – это острая анимация, которая трогает и провоцирует зрителя, то как достичь этого эмоционального напряжения при том, что в фильме нет живого актера и его эмоций? В первую очередь именно с помощью драматургии. За самым абстрактным изображением (внешний мир) скрываются настоящие,