Если это означает, что я должен предать самого себя.

Вытерев слезы, ощущаю вместо гнева решимость. Должен быть другой способ! Я видел все недостатки Сообщества, я знаю, что нужно делать. Знаю, чего золотые боятся больше всего на свете. Вовсе не восстания алых. Не терактов или срежиссированных революций. Больше всего на свете золотые боятся простой, жестокой и старой, как само человечество, войны.

Гражданской войны.

Если ты лис, притворись зайцем. Если ты заяц, притворись лисом.

Лорн Аркос

Быстро возвращаюсь на церемонию.

Золотые уже расселись по местам, началась торжественная часть закрытия. Неуклюже наклоняюсь, нащупываю под столом медальон с Пегасом, убираю его в карман и поправляю мундир. Не обращаю внимания на недоуменные взгляды и быстрым шагом отхожу от стола Августуса в нужную мне сторону. Плиний шипит мне вслед, но я иду мимо. Он понятия не имеет, что я задумал. Плиний – из тех, кто придумывает правила игры, мне же привычнее их нарушать.

Пробираюсь между столами, за которыми собралась вся аристократия. Они следят за мной, словно за катящимся по склону горы камнем, но под их взглядами я лишь ускоряю шаг. Походка небрежна, руки напряжены, словно готовые к броску гадюки. За мной наблюдают тысячи глаз. Шепот становится все громче и следует за мной, словно шлейф, когда патриции наконец понимают, куда я направляюсь. Мой враг сидит за длинным столом в окружении своей семьи – идеальный золотой, внимательно слушающий речь верховной правительницы. Она что-то там проповедует о единстве, порядке и традиции. Остановить меня никто не пытается. Наверное, не понимают, что я делаю, а может быть, чувствуют мою силу и просто не решаются встать у меня на пути.

Около пятидесяти членов семьи Беллона замечают, что ропот вокруг нарастает, и все как один поворачиваются ко мне – одетому в черное человеку, несущему смерть. Молодо-зелено, на войне не бывал. Руки не обагрены кровью за пределами залов училища и астероидов Академии. Одни думают, что я – ненормальный, другие называют храбрецом. Сегодня я покажу им и то и другое. Верное решение далось мне с трудом, но теперь я ощущаю поразительную легкость. Скорость, говорю я себе, скорость! Не останавливаться, двигаться дальше! Не останавливаться!

Верховная правительница умолкает.

У меня нет пути назад. Только вперед.

Вперед, с улыбкой на губах.

В зале воцаряется мертвая тишина. Благодаря низкой гравитации я совершаю гигантский прыжок, метров на сорок, – прямо на стол, за которым сидят Беллона. Разбиваются тарелки, официанты бросаются врассыпную, Беллона отшатываются. Раздаются крики. Некоторые сидят неподвижно, глядя на пролитое вино. Верховная правительница в окружении своих верных фурий с любопытством наблюдает за мной. У Плиния такой вид, как будто он сейчас сдохнет. Сидящий рядом с ним Шакал смотрит на меня странным, непонятным взглядом, словно одинокий зверь в пустыне.

Сегодня я не стал надевать парадные туфли, отдав предпочтение тяжелым ботинкам на толстой подошве. Иду по столу Беллона, под моими ногами трещит фарфор, растекается пудинг, в стороны разлетаются стейки. Кровь бешено стучит в висках, адреналин опьяняет.

– Минуточку внимания, – громко произношу я, наступая на блюдо с горошком. – Возможно, вы знаете, кто я такой!

Кругом нервно смеются. Конечно знают. Беллона знают всех золотых, которые чего-то стоят, хотя обо мне ходит больше слухов, чем я того заслуживаю. Фурии что-то нашептывают на ухо верховной правительнице. Тактус ухмыляется до ушей. Карнус встревоженно подается вперед. Виктра улыбается Шакалу. Даже Антония толкает в бок высокого золотого красавца, чтобы тот обернулся. На Мустанга стараюсь не смотреть. Плиний что-то возбужденно говорит Августусу, но тот делает ему знак заткнуться.

– Ну так что, уделите мне минутку внимания? – спрашиваю я и, не дожидаясь ответа, понимаю, что все и так смотрят только на меня.

– Сядь, мальчик! – кричит мне кто-то.

– Ага, попробуй заставь его сесть! – орет в ответ пьяный Тактус. – Что, нет желающих? Надо же, я так и думал!

– Если кто-то не в курсе, я – копейщик дома Августусов, по крайней мере еще час или около того, – произношу я, вызывая всеобщий смех. – Меня называют Жнецом с Марса, поразившим одного из двенадцати, взявшим штурмом Олимп и обратившим в рабство своих кураторов. Меня зовут Дэрроу Андромедус, и мне нанесли оскорбление! Мы, нобили со шрамом, потомки золотых, – продолжаю я, – потомки завоевателей с железными хребтами! Потомки достойных мужчин и женщин! Но сегодня среди вас я вижу семью, запятнавшую свою честь позором! Семью, чей хребет из известняка! Коррумпированная семья мошенников, лжецов и трусов вынашивает заговор с целью противозаконно лишить моего хозяина поста губернатора! – громко провозглашаю я, растаптывая фарфоровое блюдо в мелкие осколки.

Кто его знает, существует ли заговор на самом деле? А вот звучит неплохо, Беллона похожи на заговорщиков, поэтому я и решил приклеить к ним этот ярлык. Карнус реагирует красиво и молниеносно, вытаскивает из-за пояса лезвие-хлыст и щелкает им рядом со мной, но его отец, император, жестом приказывает ему остановиться. Претор Келлан уже готов схватить меня за ноги и стащить со стола, а там Кэгни по-быстрому перережет мне горло моим же собственным лезвием. Сидящие рядом девочки помоложе, похоже, решили, что я демон. Демон, убивший их двоюродного брата. Они и понятия не имеют, кто я такой. Это известно разве что леди Беллона. Словно старая львица, она сидит в окружении своих потомков, чудовищная в своем горе. Все Беллона слушаются старуху так же беспрекословно, как и ее мужа. Последнее, что я вижу, – это ее правая рука, дрожащая оттого, что не может схватить нож и вонзить в меня.

– Дважды члены этой семьи наносили мне оскорбление. Однажды в училище, среди грязи и крови. Затем в Академии. Там был он, и он, и она… – показываю я по очереди на всех, кто избивал меня в саду.

Вижу Кассия рядом с отцом и матерью, восседающими во главе стола. Около него – Мустанг. Ее лицо непроницаемо. Что она чувствует? Разочарование? Раздражение? Скуку? Взглянув на меня, она едва заметно поднимает бровь. Глядя ей прямо в глаза, я подхожу вплотную и ставлю ногу на край подноса с вином, который стоит прямо перед Кассием. Все смотрят на меня, их взоры подобны свету, неумолимо втягивающемуся в черную дыру. Время и пространство замирают. Затаив дыхание, все слегка подаются вперед.

– Закон золотых позволяет человеку защищать свою честь от любой силы, что на нее посягает. Повсюду, от провинций Старой Земли до ледяных кратеров Плутона, каждый мужчина и каждая женщина имеют право бросить вызов обидчику. Благородные лорды и леди, меня зовут Дэрроу Андромедус. Мое имя втоптали в грязь, и я требую удовлетворения! – провозглашаю я, переворачиваю кувшин с вином прямо Кассию на колени, и тот в ярости срывается с места.

Золотые тоже вскакивают на ноги, и по залу проносится оглушительный рев. От нашего стола ко мне бросается Тактус, а с ним Лето, Виктра и все слуги и знаменосцы моего лорда-губернатора – Корво, Юлии, Волоксы, великаны Телеманусы, родственники Пакса. В руках со свистом появляются лезвия-хлысты. Зимний воздух оглашают ругательства. Айя, самая высокая и мрачная из трех фурий, наклоняется с возвышения, на котором стоит стол верховной правительницы, и кричит: