Хотя Агиль не был мне мужем и это, наверное, не имело такого уж большого значения… Но все равно! Не буду извиняться, я ничего плохого не сделала и никак его не обидела. Не буду!

Но пауза затягивалась. Агиль смотрел вдаль, я сидела на траве и смотрела в его спину. Очень смешно. Может, стоит вызвать такси и уехать домой? Да нет, какая-то детская реакция. Подождем. Погода хорошая, вид прекрасный. Если, конечно, не обращать внимания на долговязую фигуру в кадре.

И я дождалась. Через некоторое время Агиль вернулся, сел на свое прежнее место и, вздохнув, протянул мне руку. Я, немного подумав, вложила в его ладонь свою. Держа меня за руку, Агиль сказал:

– Ты не сердись, Оксана. Это правда очень сложно объяснить. Я не могу называть место, где я работаю. Это требование законодательства. И должность не могу. Могу только в очень общих чертах сказать, что моя работа – это сопоставление многих фактов для того, чтобы принять наилучшее решение. Я не должен был и этого говорить, но боюсь, что ты перестанешь мне доверять.

Я о доверии как-то не думала. Но то, что он боится потерять его, было приятно. И все же то, что он сказал, было необычно и вызывало смутное беспокойство. Я не могла понять, что именно меня тревожит, но какой-то червячок ворочался внутри.

Тем временем Агиль вскочил, не выпуская моей руки, так что пришлось вставать и мне.

– Поедем в Ботанический сад? – спросил он, – Там сегодня работает павильон с флорой Тресса.

Это было фантастическое предложение, которое заставило меня отложить размышления о том, что здесь не так. Ботанический сад я обожала, он располагался довольно далеко от столицы и туда надо было не лететь на рольде, а перемещаться через кабины. Была я в саду всего три раза, и ни разу не попала на часы работы павильона Тресса. Тресс был миром, отделившимся очень давно. Существовали даже версии, то он и есть первоначальный мир. Соответственно, различия с другими мирами были очень большими. Флора на Трессе была какая-то нежная и при большом количестве посетителей начинала болеть и чахнуть. Поэтому павильон работал всего 2 часа в день и еще часто закрывался на карантин. Конечно, от такой возможности нельзя было отказываться. И я не отказалась.

Глава 13

В течение нескольких последующих дней я иногда возвращалась мысленно к тому дню, но круговерть уроков, заданий, тестов и практикумов не сильно располагали к посторонним размышлениям. Мне было очень некогда.

За два месяца до выпускных тестов я вообще отменила себе выходные, хоть Медея и ругалась. Бабушка Гленна тоже ворчала, но исправно приносила мне чай и фрукты. Но соблюдения времени и места всех основных трапез она требовала неукоснительно. После того, как она захлопнула учебник прямо у меня перед носом и почти силой подняла меня со стула, я перестала упрямиться и послушно приходила на завтрак, обед и ужин в маленькую семейную столовую. Бабушка, конечно, была совершенно права и я это понимала, но очень боялась завалить тесты и не попасть в институт.

Обижалась и бабушка Амаранта. После той беседы с Медеей в кафе, когда я отказалась от денег, я посещала их с дедом, но все же не так часто, как тем хотелось. Мне делали скидку на трудное время, но несколько раз порывались отвести в салон красоты, магазин одежды и ювелирную лавку. Пока я отбивалась, обещая все это сделать потом, после окончания учебной гонки. Как и чем я буду отбиваться потом, я не знала, но старалась не думать об этом. А может, и не буду отбиваться. Может, это будет даже интересно.

Прекрасным летним днем мне было назначено первое испытание. Проходила я его вместе с настоящими выпускниками и выглядела на их фоне странновато, наверное. Впрочем, они были заняты – волновались, нервничали, повторяли вопросы по методичками, экзаменовали друг друга. Были они молодые, красивые, шумные, как все школьники в любом из миров. Если бы не одежда, я вполне могла представить себя в холле нашей школы в разгар перемены.

Первое испытание я прошла. Это был самый сложный из предметов – история. И я рада, что он был первым. Сдала я его по нижней границе допустимого диапазона, у нас бы это была не очень уверенная тройка. Но все же испытание теперь числилось пройденным.

Следующие испытания прошли легче и принесли мне большее количество баллов. Совсем хорошо я сдала биологию, что было ожидаемо, и литературу, что было сюрпризом. Но мне для разбора попалось произведение, о котором долго и страстно рассказывал мне Агиль, и именно его мысли, чувства и впечатления я представила комиссии. Та впечатлилась. Мне было слегка неловко за плагиат, но радость от сданных экзаменов затмила стыд.

Окончательные результаты были перечислены в сертификате, который я получила, отстояв очередь из вчерашних школьников. Теперь они обратили на меня внимание, но вопросов не задавали. Воспитанные дети, что и говорить.

Сертификат был хороший. Разброс баллов, как ни странно, был небольшой. Обычно аттестат у ученика выглядит более или менее ровно. Или он троечник с четверками по музыке и рисованию и пятеркой по физкультуре, или отличник с единственной четверкой по той же физкультуре. И будет странно, если у него будут поровну двойки и пятерки. Вот чего-то такого я и ожидала от своего сертификата.

На Анитре результаты испытаний оценивались по стобалльной системе. И можно было получить 20 баллов, а можно было 95. У меня был разброс от 50 до 80 баллов. И только по биологии было 93, а по литературе аж 100 баллов. Я прикинула балл для поступления в институт и получения стипендии и бесплатного проживания. Получалось, что меня спасает литература. С ее сотней я с приличным запасом прохожу нижний порог требований. Не забыть поблагодарить Агиля, это он сдал за меня литературу и поступил в институт.

Когда я вернулась домой, прижимая к груди папку с заветным сертификатом, оказалось, что меня ожидают. В небольшой квартире над пекарней толпилось довольно много народу. Даже бабушка Амаранта снизошла до простолюдинов и даже не выглядела страдающей. Меня ждал огромный торт и воздушные шарики. И радостные родственники, и букеты цветов.

Я постояла в оторопении, глядя на все это великолепие, а потом разрыдалась. От счастья, от усталости, от непонятных мне чувств…

Родственники удивились и даже притихли. Но Медея быстро разрулила ситуацию, она удивительно хорошо понимала людей. Поняла она и сейчас мое состояние. Меня наобнимали, умыли, наговорили мне приятностей и